Выбрать главу

— Ты что, реально хочешь взять меня здесь?! — она испуганно взглянула на меня, вспоминая, что после этого следует. — Я же пошутила, Цукуне! Да, вышло неудачно, но не надо, нас же заме…

— Хе! — улыбнулся я, слыша панический писк той, кто оказалась не готовой заниматься непристойностями в экстремальных местах.

— Жги, Грига!

Трансформация прошла успешно, пока Хитоми спрятала лицо за ладошками, попутно бормоча какую-то несуразицу… кажется: «Я не сётаконщица! Я не сётаконщица! Я не сёта…»

Во время трансформации я заранее нащупал и перекрыл поток «силы милоты», поэтому сейчас я представляю сексуальную угрозу на уровне маленького миленького мальчика, т. е. вижу педобирку — бегу со всех ног!

Те, кто по жизни остаётся вменяемыми могут лишь умилиться. Не более! Пока я просто существую они должны оставаться в своём уме… в теории.

— Всё в порядке, Хитоми, можешь спокойно смотреть на меня.

— Нифига не в порядке! — пробубнила она, продолжая прятать своё лицо в ладошках, делая мелкие шажки назад. — Я помню, чем всё закончилось в тот раз… точнее помню только начало, а потом проснулась поутру, а у тебя колом стоит…

— А ты думаешь, чем я занимался в последнее время?

— Ты воспользовался моими фото, что я тебе подарила?

— А нахрена? — задал я философский вопрос. — Для этого у меня есть прекрасный преподаватель искусствоведения.

— Дурак! — застенчиво выдала она.

— Ну же, открой личико Гюльчатай! — ласково сказал ей на ушко, подойдя поближе и вставая на носочки, что та аж вздрогнула и отскочила.

Ишигами молодец! Она может оценить ситуацию и действовать по обстоятельствам и после первого знакомства с Григой решила отгородиться от давления. А ещё Хитоми вдвое больший молодец, так как она, борясь со страхом сорваться и вытворить с милым пацаном всякие непотребства в женской раздевалке, всё-таки доверилась мне и посмотрела на меня, убирая руки с лица. В данный момент я был куда ниже и приветливо ей улыбался во все зубы. Ишигами ненадолго впала в ступор…

— А как же секс? — спросила она, не в силах поверить, что теперь при виде меня-мальчика не хочет сорвать шорты любить, любить и ещё раз любить.

— Ну… давай! — я пожал плечами. — Выбирай шкафчик — оформим тебе полный колчан.

— Да я пошутила! — теперь мы поменялись ролями. — Как ты…

— Тренировался и пытался понять, как сделать так, чтобы первая встречная не решила совратить мальчишку, показывая тому «любовь старшей сестрёнки».

Ишигами немного пошевелила серым веществом и поняла, что угрозы нет и не будет, пока я этого не захочу. Преподаватель быстро вернула себе деловой вид и поинтересовалась:

— Что от меня требуется?

— Помада есть?

— Обижаешь!

— Мажь губы и расцелуй меня! — авторитетно заявил ей. — Потом спрячься где-нибудь, да так, чтобы не нашли даже при желании. Только не слишком увлекайся с поцелуями. Мне тут ещё целое представление устраивать с клоунами и собаками. Сама понимаешь, артист должен сохранить ясность ума и трезвость памяти!

— Кажется… я знаю, что ты сейчас выкинешь…

Мы взглянули друг на друга и так улыбнулись, что чеширский кот удавится бы от зависти встреться он нам посреди улицы!

А далее всё как по методичке. Мы сосёмся. Потом страстно сосёмся! Потом я вспоминаю, что мы не должны сосаться и больно щипаю её за задницу, за что заслуженно получаю укус змеи уже за свой зад. Далее Ишигами вспоминает о нашем плане, расцеловывает лицо, шею, растрёпывает мне волосы, срывает пару верхних пуговиц рубашки и слегка мнёт остальную одежду.

Дальше мы прячемся по шкафчикам, ожидая прибытия студенток. Гиней же не мог не учесть время, когда девочки должны пойти на занятия и переодеться. Немного просидев в тесном помещении, мне стало слегка неуютно… особенно когда вокруг тихо, и я не знаю, куда запряталась Ишигами. Ещё через несколько минут раздался щелчок замка, и раздевалка стала заполняться милыми болтающими о чём-то своём студентками иных рас, начавших готовиться к уличным занятиям. Мориока сделал всё как надо! Я уж думал, что пора волноваться, но всё сработало как часы.

А вот тела… цветник! Фигурки что надо! А остальные формы… одно восхищение!

Мой шкафчик никто так и не тронул, что слегка заставило меня поволноваться. Я для кого тут, собственно, прячусь? Что за законы Мёрфи такие? Почему, когда надо спрятаться, то меня может найти даже уборщик-Петрович, случайно заглянувший в место моего укрытия, а когда я прячусь на самом видном месте, да ещё и там, куда кто-нибудь да должен заглянуть — все обходят с видом, что там ничего нет? Я для них, как сова. Не существую!

Снова всё решать самому…

Где-то посреди общего процесса, когда большая часть девочек ещё была в нижнем белье, а некоторые и вовсе в одних трусиках, я демонстративно чихнул и слегка стукнул дверцу изнутри. Все в помещении замерли, опасливо косясь на моё укрытие. Наконец-то!

Пауза длинной в пять секунд, пока дамы в нерешительности и настороженности пялятся на моё укрытие.

Вскоре ко мне направилась статная длинноволосая блондинка с аристократическими чертами лица. Я тут же съежился, создавая себе перепуганный и уязвлённый образ. Дама открыла дверцу и…

— … — она смотрит на меня.

— … — я смотрю на неё.

— … — она набирает воздух для крика.

— … — я напускаю жидкости в глаза, собираясь плакать, попутно открывая самый краешек крана «силы кавайности».

— Ой-ой-ой, только не плач! — полярность златовласки изменилась и теперь она пыталась меня успокоить. — Я не хотела тебя напугать…

— Сестрёнка меня не обидит? — плаксивым голосом спросил я у блондинки и похлюпал носом. Получилось даже слезинку выдавить.

— Сестрёнка тебя защитит! — бодро изрекла дама, вырвала меня из шкафчика и под общие удивление аханья вжала мою мордашку в свою объёмную грудь. Каеф. — Кто тебя обидел?

- *хнык* я больше не мог находиться в облике человека и решил немного побыть в родном теле *хнык*. Но попался капитану Ичиносе. Она хотела со мной сделать непотребства, а я *хнык* просил её прекратить…

— У-у-у-у-у! — раздались хоровые осуждающие звуки.

Хотя по лицам половины собравшихся не скажешь, что те возмущены до глубины души — скорее мысленно моделируют ситуацию того, что вышло бы, заполучи русалка возможность отняшить милого мальчишку.

— Сраная русалка! Да как она посмела?!

— Пустим на консервы!

— И скормим Некономе!

— ДА!

— Не надо сестрёнки! — я взмолился к ним, вырываясь из хватки блондинки и влетая личиком в рельефный загорелый животик какой-то спортсменки. Двойной каеф. — Я сам виноват, не надо никого наказывать!

Снова выдавил из себя немного слёз, вжался в намечающийся пресс и слегка поводил по нему лицом. Обожаю подтянутые животики! А меня прижали плотнее и даже начали гладить по головке. Божественно!

Как и планировалось, моя актёрская игра, подходящий облик и капелька ауры облика инкуба умилили всех! А далее дело осталось за малым: я увеличил давление ещё на чуть-чуть, на пару капель, так сказать, и снова начал плакать.

— У-у-у-у-у!

— Не бойся! Сестрёнки тебя защитят! — инстинктивно-возбуждённо выпалили абсолютно все. Кажется, я даже голос Хитоми слышал…

А далее мою лицо познало полсотни грудей! Знаете, кажется, я понял, о чём пелось в «Мало половин». Их действительно мало, сколько не давай! Девушки даже не задумались, что я мальчик и стояли кто в спортивной одежде, кто в нижнем белье, а некоторые и вовсе с голым верхом. Все буквально заботились обо мне и хотели защитить от врага… некоторые незаметно пытались вытереть слюни и думали, как бы оприходовать меня прямо тут… страшна!

Шотаконщицы страшны, а лесбиянки-лоликонщицы ещё страшнее!

— Кстати, подруга, а как тебя зовут? — спросили у меня, оторвав наконец от наливных сисечек.

— Цукуне… Аоно… — натянув на себя смущённо-запуганное лицо, ответил им.