Мориока остолбенел. Помолодел. Похорошел. Перестал сутулиться от слова «совсем» и даже стал выглядеть немного адекватно. Теперь я, кажется, понимаю, почему бабам так нравится играть с мужчинами. Сначала они счастливы, а через секунду разбиты к чёртовой матери о суровую реальность бытия.
— Правда? — решил на всякий случай уточнить он, как сделала бы это добрая половина мужчин. — Ты не врёшь? Повтори ещё раз…
— Неужели вы такой злой, семпай? — я снова отыграл женское смущение. — Нельзя заставлять девушку повторять такие слова… дважды.
— Пожалуйста, скажи ещё раз — ради меня! — он буквально умолял взглядом.
— Я… люб… лю… вас… сем… пай…
Глазки заблестели, улыбка от уха до уха и в целом самое счастливое создание на свете. Как же низко ты падёшь…
— Ты мне тоже нравишься, но… — тот смущённо почесал щёку и отвел взгляд. — Я не знаю твоего имени.
— Как так? — я даже пустил слёзки, выглядя расстроенно. — Я давно с вами вижусь, сем-пай! Вы даже здоровались со мной…
— Прости… я правда… не помню…
— Ничего страшного, сем-пай, — я подался вперёд, встал на носочки и облокотился на него грудью, делая упор. Дебил податливо опустил морду вниз… я чмокнув его в щёчку, ответил, сложив руки за спиной и коварно улыбаясь тупящему тузику.
— Меня зовут… Цу-ку- нэ!
На каждом слоге я снижал тембр голоса, от девчачьего до своего пацанского, наблюдая за медленно вытягивающимся еблом Гина. Вспышка, рассеивающийся дымок и теперь перед этим животным стоит тот самый Цукуне Аоно, которого тот боится и ненавидит…
…попутно отплёвываясь и вытирая рот.
Мориока постепенно белеет, пока в его глазах гаснет задорный блеск жизни. Лицо осунулось, демонстрируя мне легендарного лоха-мамонта, который так и не вымер, пока руки опустились, роняя дорогущий фотоаппарат на мраморный пол. У него появилось несколько седых прядей, а сам оборотень выдал:
— Как же так вышло? — и начал заваливаться срубленным деревом, говоря под конец. — Я же и вправду… влюбился.
Оборотень тупо улёгся на пол, теряя силы и сознание. Ментальный удар сработал на все 150 %! Вот и довыёбывался… но с тебя ещё не хватит! Третья стадия операции «псина» начнётся, как только ты придёшь в себя, мой хороший.
Я даже не заметил, как потирал ручки и чуть было не поцеловал мизинец, но там не было той самой культовой злодейской печатки.
Я взял фотоаппарат — объектив нежилец, но система ещё дышит и исправно работает. Открыл галерею и нашел несколько фотографии с собой, а потом фотографии с переодевающимися девушками. Окей, удалять не будем, а то придётся импровизировать, но мы сделаем так, что волчара будет страдать! Нет — Гин обязан страдать!
Аккуратно вложил фотик в руки, бегом направился к ближайшей лестнице, встав на первые ступеньки, ожидая новых участников шоу «побег из Корея-шейка». Девочки из раздевалки не заставили себя ждать! Буквально через минуту, послышались шаги и тихие девичьи переругивания, пока я скрылся в пролёте лестницы, вовсю напрягая уши.
— Смотрите! Это Мориока!
— Мерзавец! Как он посмел напугать милого Аоно, когда тот почти плакал от отчаяния?
Я чуть не заржал. Как же легко они поверили в тот бред, который я им радостно вешал на уши.
— А почему он в таком состоянии? Прядь седая, разбитый фотоаппарат.
— Может кто-то успел наказать его за нас?
— Но почему он такой неживой? Мориока же просто напугал Аоно, а не как сраная консерва…
— Может перестарались?
— Давайте глянем фотки? Вдруг он успел что-то заснять?
— Например, Цукуне!
— Если так, то мы простим Гина за его неосторожные действия.
А дальше я слышал кучу похотливых вздохов и странных хихиканий. В какой-то момент мне даже захотелось убраться отсюда, но я героически подавил паническую атаку. Блин, придётся как-то решать и эту проблему. Сыграл на отлично, а последствий словно полная кастрюля. Ничему, блядь, не учусь, авантюрист хуев.
Далее тишина, а потом яростные неразборчивые крики и один мужской взвизг, напоминающий собачий. Из любопытства я выглянул из укрытия и понял, что Гин лежит по-другому, приложив руки к бубенчикам, а девочки уже поднимают его тушку и куда-то уносят.
Хоть бы не на костёр…
Хе, Гин-шаурмин. Надеюсь, среди девочек нет армянских монстров, а то реально будет мне и шаурма, и люля-кебаб.
Блин, а я уже планировал, что Мориока станет носить мне тапки поутру и охранять теплицу, но такими темпами, мне кажется, я скоро буду есть волка, завёрнутого в лаваш. Шаверма по-корейски, так сказать.
Самое главное, чтобы за Гином не пришлось убирать дерьмо… а тот этот теперь точно сможет нагадить.
— Вы обе нагло сосались с Аоно — вам и нести это животное в медблок!
— Но вы тоже…
— В щёчку! А не с языком!
Под удаляющиеся шаги, я выдохнул и начал готовиться к завершающей стадии коварного плана «собака — друг человека». Хе-хе, он у меня сюжет на своём горбу протащит!
***
Сижу в каморке. Пью чай. Вкусно! Особенно когда втихаря жрёшь пирожные Ишигами, когда её нет рядом. Тем более, сладкий чай всегда вкусней, если рядом пал Гиней. Ха! Каламбурчик…
А ещё мой взгляд приковало несколько изваяний, накрытых покрывалом. Ещё вчера их тут не было. Неужели там то, о чём я…
Дверь открылась, на пороге встала Ишигами. Она бегло осмотрела помещение, увидела меня. Увидела пирожное в моей руке и перемазанную кремом физиономию. Горгона агрессивно зашипела, а потом подхватили её змеи.
Она такая милая, когда злится… мне, конечно, после такой наглой выходки должен настать пиздец, но это так привлекательно!
Кстати, как я оказался в запертом помещении? Хороший вопрос. Я к нему готовился. Следующий вопрос, пожалуйста! Ладно-ладно — Хитоми подарила запасной ключ от кабинета, так сказать, если что-то вдруг требуется… или кому-то приспичит обмазать тело краской и попробовать творить непотребства с боди-артом. Ишигами уже активно пытается наверстать упущенные моменты своей половой жизни…
— Как всё прошло? — как ни в чём не бывало, я поинтересовался, продолжая нагло жрать пирожное на её глазах, нет-нет, да косясь на укрытые тканью «творения».
— Да ты! Да я! Цукуне! Сука!
— Вообще, дорогая, ты допустила шесть ошибок в слове «кобель». Вкусняшку?
— Ещё раз будешь жрать без спросу…
— Лук сломаешь и тетиву порвёшь?
— Г-р-р-р!
— Ну пожрал я сладкого, чего сразу-то психовать? — я пожал плечами.
— Я их откладывала на вечер!
— И меня тоже?
— А?
— Ну, сладенького навернуть? Не знаю, вдруг ты любишь бутерброды со «сметаной».
— Фу! — изрекла она. — Одно дело в постели, а другое — мазать на хлеб и есть. Как ты вообще до такого додумался?
— А у меня бурная фантазия, Ишигами…
— Скорее больная! — она немного успокоилась и прошла внутрь комнаты. — Хотя… когда-нибудь я и такое буду пробовать.
— Фу такой быть, Хитоми! Я шучу, а ты согласна…
Девушка нагло проигнорировала мою подколку, шествуя к накрытым статуям.
— Всё, шутки в сторону! — она схватилась за краешек ткани и потянула на себя, предвкушающе улыбаясь. — Наконец-то я могу показать тебе плоды своих работ!
Моему взгляду предстали три обнажённые женские скульптуры. Прекрасные тела с отличными пропорциями, замершие в разных позах. Одна с ногой уселась на стул, вторая прикрывала руками нагую грудь, пока третья стояла, сложив руки за спиной. Вот только кое-что меня смутило…
— Слушай, а нормально, что твои статуи плачут?
Как в манге! Они застыли, но из глаз текут слёзы, пока я слышу тихие всхлипы и хныканье. Пиздец! Сколько Хитоми не еби, а она всё равно всех в статуи обратить хочет! Теперь кристально ясно, что рано или поздно мне придётся с ней сразиться.
Твою же бога душу мать! Ну почему?! Неужели нельзя отклониться хоть на чуть-чуть от сюжета и оставить Ишигами адекватной сексуальной маньячкой, спокойно преподающей в академии?
— Так и задумано! — как ни в чём не бывало ответила горгона. — Я использовала магические камни и немного магии, чтобы придать чувственности своим работам. Сам посмотри — как живые! И плачут так натурально! А как звуки издают…