Мы не хотим, не должны и не будем больше жить в страхе, потому что мы, россияне, все теперь будем делать сами, и так, как считаем нужным. Но мы будем бережны и аккуратны, потому что не желаем участвовать в разрушениях. Мы стараемся строить новое вокруг старого, а не вместо него. Наш принцип — не навреди.
Мы хотим, чтобы все люди в нашей стране прочно утвердились в этой жизни. И поэтому мы говорим:
Стройте! Богатейте! Создавайте наследство! Мы поставим все законы и конституции на службу вашему наследству, вашему достоинству, вашей жизни.
Говорят, оптимисты надеются, что живут в лучшем из миров, а пессимисты боятся, что это правда. Мы не те, и не другие, мы — реалисты. Мы понимаем, что живем в такое время, когда на плечи и головы россиян чуть ли не ежедневно падают все новые тяготы и беды. Но мы знаем также, что жизнь можно изменить к лучшему.
Мы пытаемся это делать.
Мы предлагаем свои идеи, работу и силы [117].
Сила — в единстве
Я с отвращением отношусь к инфляции и породившим ее глупости и алчности. Я хорошо помню, что еще в 1990 году Г. Явлинский категорически возражал против резкого повышения цен, настаивал на совершенно ином подходе к изменению экономических отношений. В 1992–1993 годах, когда ящик Пандоры уже был открыт и все беды и несчастья вышли наружу, он вновь пытался повлиять на процесс.
Как уже было сказано, правительство Ельцина — Гайдара не спешило брать на себя ответственность за гиперинфляцию. Явлинский и не набрасывался на них, подобно чересчур эмоциональному Аману Тулееву. Он просто проанализировал причины инфляции с экономической точки зрения. Объясняя причины, Григорий Алексеевич особо упирал на то, что это своеобразный «способ добора налогов». Кому и зачем это надо, он рассказывал так просто, что, наверное, будет понятно даже малолетнему дебилу:
— В этой ситуации, помимо секвестирования, ограничения расходов государственного бюджета, государство с 1992 года, то есть с первого же года пост-плановой экономики, стало активно использовать ИНФЛЯЦИОННЫЙ налог. Независимо от намерений непосредственных исполнителей гиперинфляция 1992–1993 годов была не случайностью и не досадной ошибкой, а единственным действенным средством государственной экономической политики, способом добора налогов, который позволил государству как-то удержаться в седле без настоящих рыночных преобразований (нежелание бывшего союзного государства пойти на эту меру привело его к гибели). В этом смысле вся дискуссия прошедших лет между антиинфляционистами и инфляционистами выглядит, скорее, дымовой завесой, рассчитанной на простаков у нас в стране, и за границей. Лучше всего это видно сегодня, когда в изменившихся условиях вчерашние инфляционисты стали самыми ярыми антиинфляционистами.
Механизм инфляционного налога многообразен, в отношении промышленных предприятий он выглядит примерно так. Представим себе предприятие, закупающее сырье и материалы и рабочую силу на 1000 рублей и изготавливающее из этого всего продукцию, стоимость которой на рынке в данный момент составляет 1500 рублей. Если производственный цикл составляет, например, три месяца, то в условиях темпов инфляции 1992–1993 годов за это время цены вырастают вдвое. Готовая продукция продается уже не за 1500, а за 3000 рублей и по правилам бухгалтерского учета прибыль предприятия составляет не 500 рублей, а 2000. Вся эта прибыль облагается налогом, без учета того, что для начала нового производственного цикла предприятию нужно заплатить за сырье, материалы и рабочую силу уже не 1000 рублей, как три месяца назад, а тоже в два раза больше. В результате налогом облагается по существу не только прибыль, но и необходимые издержки производства. Это ведет к неплатежам и свертыванию производственной деятельности, но государство (на данном этапе) благодаря инфляции свой доход получает [118].
В то время как государство укрепляло свои позиции, выбивая костыли из-под отечественного производства и собирая таким образом налоги для комфортной и сытой жизни, сразу раздавался ропот. Причем роптали далеко не одни шахтеры и учителя. Второй съезд Межрегионального биржевого союза, проходивший в Москве в середине мая 1992 года, констатировал следующее. Экономические условия на территории бывшего Советского Союза провоцируют и поощряют развитие нелегального бизнеса, черного рынка, коррупции государственного аппарата.