Итак, с одеждой покончено. Не забудь только прихватить большую тряпку. Ее во время ловли будешь затыкать за голенище. Она необходима, чтобы после каждой пойманной рыбы вытирать руки. Особенно после ерша на пальцах остается обильная слизь. Ну, а ящик?
– Какой ящик? Может быть, я все удочки положу в портфель?
Герман смеялся долго и заразительно. После этой моей промашки в его голосе невольно появилось не то дружеское покровительство, не то доброжелательная снисходительность. Так иногда разговаривают взрослые с детьми.
– Портфель никак не годится. Бывают специальные рыбацкие ящики. Они делаются с двумя отделениями: в одно кладется пойманная рыба, в другое – запасные удочки, мормышки, мотыль, глубомер и прочее снаряжение. Обычно в ящике проделывается окошечко, чтобы немедленно прятать пойманную рыбу. Ящик приспособлен для того, чтобы на нем сидеть, не возить же на рыбалку еще и стул. Сидишь, а окошечко – под тобой, между валяными сапогами, очень удобно прятать.
– Да зачем прятать?
– Сразу всего тебе не расскажешь. Сам потом поймешь, зачем нужно прятать. Итак, продолжаем. Носят ящик на ремне через плечо. Иногда приделывают к нему полозья и возят его по льду, как салазки. Чтобы ящик был всегда чистый, а не вонял рыбой, ты должен сшить мешок из клеенки. В этом мешке и будешь держать пойманную рыбу, а уж мешок – в ящик. Так, значит, ящика у тебя нет? Подожди, мой сосед, тоже рыбак, собирался продавать ящик собственного изготовления. Ты же понимаешь, что значит ящик, сделанный для себя?
Через несколько минут Герман внес в комнату аккуратный сундучок, более высокий, нежели широкий и длинный. Сундучок был окрашен в голубой (сероватый, впрочем) цвет, а вверху обит клеенкой. Под клеенкой было мягко – вата или хлопок – для того, чтобы удобнее сидеть. Дно сундучка по углам оковано медными пластинками, вертикальные грани оторочены кожей. Широкий брезентовый ремень мягко ложится на плечо, не режет, не давит. Два отделения, как и говорил Герман.
– Ну вот, если хочешь, бери! Старик просит пятьдесят рублей3. Магазинный стоит столько же, но разве можно сравнить?
(Между прочим, этот ящик служит мне исправно и теперь, и расставаться с ним я пока что не собираюсь.)
– Значит, ящик теперь у тебя есть, поздравляю! Не каждый рыбак начинает с таким ящиком! Насколько я понимаю, в бумаге завернута пешня?
– Да, по дороге к тебе я завернул на Неглинную.
– Покажи.
Мы развязали шпагат, развернули грубую, местами промаслившуюся бумагу и обнаружили там три составные части пешни: две целиком железные, одну наполовину из дерева. Герман с ловкостью фокусника соединил все три части, свинтил их, и у него в руках появилось довольно изящное орудие для прорубания льда. Верхняя часть орудия – деревянная круглая рукоятка, вроде как у лопаты, средняя часть – круглый металлический стержень, на конце – полукруглая лопаточка-острие. Герман прикинул пешню так и сяк (показалось мне, что он сейчас начнет долбить лунку в деревянном полу): и замахивался ею, как бы ударить, и вскидывал, прищурив глаз, и пальцем пробовал острие, и подбрасывал в руке, чтобы прислушаться к тяжести инструмента. В конце концов он сказал:
– Это не пешня, а ерунда. Этой бы пешней по голове того, кто ее делал. Но не горюй, сейчас мы все исправим.
С этими словами Герман взял молоток, поставил пешню на пол и начал ударять по ней молотком в том месте, где кончается широкая лопаточка и начинается круглый стержень.
– Вот так ее, вот так, она у нас будет забористая, она у нас будет въедливая. Ты понимаешь, что они делают? Они не делают угла. Поэтому, когда пробиваешь лунку в толстом льду, пешня стремится на конус, лунка все сужается, острие все время соскальзывает с ледяной стенки к середине. Теперь, после нашей, казалось бы, незначительной операции, она будет забирать вширь, назад, срезать ледяную стенку, потому что мы ей сообщили угол. Теперь нужна для пешни бечевка. У меня есть кусок электрического шнура, сейчас мы его используем.
Герман положил пешню на пол, заставил меня встать рядом с ней прямо, чуть ли не по стойке «смирно», и привязал шнур так, чтобы я мог держаться за него, ничуть не нагибаясь, ничуть не приседая, тогда как пешня лежала бы на полу.
– За этот шнур будешь волочить пешню по льду, меняя место лова. Иногда приходится идти километры. Она очень легко скользит по льду и снегу. А так ведь таскать ее тяжело и неудобно. Теперь. Прежде чем начать пробивать лунку, ты должен три раза обвернуть шнур вокруг кисти своей правой руки. Обязательно. И обязательно не меньше трех раз. Дело в том, что, когда ты ударяешь пешней в лед, она испытывает большое сопротивление, и твои руки постепенно привыкают к нему. Но однажды пешня не встретит сопротивления, то есть лед кончится, проломится последняя его тонкая пленочка. В этот момент в девяносто девяти случаях из ста пешня выскальзывает из рук и летит на дно.
– Неужели так много случаев?
– На моих глазах, правда за всю практику, ушло под лед не меньше двадцати пешней. Некоторые удавалось забагрить за шнурок и вытащить. Две я утопил собственноручно. Так что я знаю, о чем говорю: три раза вокруг правой руки, каждый раз, перед тем как начать пробивать лунку. Но пошли вперед. Шумовка – один из самых неприятных инструментов. Она у тебя, конечно, уже есть.
– Нет… Шумовка? Впрочем, кажется, у нас на кухне… Если это та самая шумовка, которой женщины снимают накипь с супа, то я попрошу у жены…
– Так. Понятно. – Впервые в голосе Германа послышалось что-то вроде жалости. – И все-таки пошли вперед. Так и быть, дарю тебе шумовку собственного изготовления.
Пошарив под тем самым комодообразным сооружением, где хранились мормышки, Герман достал шумовку. На гладко обструганную палку длиной в полметра насажена очень отлогая, почти совсем плоская, медная ложка, поменьше чайного блюдца. В ложке – отверстия, каждое величиной с копейку.
– Это моя любимая шумовка.
– Нет, зачем же ты ее мне, если она любимая?
– Бери, бери, я от души. Надеюсь, ты уже догадался, что этой штукой вычищают ледяную крошку из только что проделанной лунки. Ну и если лунку обильно засыпает снегом. А бывает, что ее то и дело затягивает свежим ледком. Сначала опустишь шумовку до конца лунки и всю лунку хорошо прошуруешь, тогда весь лед всплывет. Тут его будешь собирать и отбрасывать от лунки подальше, чтобы не мешался.
– Какая в нем помеха?
– О, милый, все узнаешь. За ледяные кусочки, неряшливо разбросанные около лунки, постоянно будет цепляться леска. А так как леска очень тонкая, а ледяные кусочки очень острогранны… В общем, отбрасывай подальше.
Когда лунка совсем очистится, когда ты вычерпнешь из темной хрустальной воды последний кристалл зеленоватого льда, сердце твое возрадуется, ибо настал вожделенный миг и ничто уж не может тебе помешать опустить мормышку – секунда, о которой ты мечтал почти целый год. А если это не перволедок, то пусть хоть и одну неделю ты мечтал об этой секунде… Иной раз неделя стоит года.
Многие любят ловить из чистой лунки, оно и правда приятно. Во-первых, приятна для глаз аккуратная, чистая лунка, во-вторых, видать, как тонет мормышка, в-третьих, видать, когда рыбу подтаскиваешь к лунке. Но я делаю иначе и тебе советую: наплюй на приятность. Как только очистишь лунку ото льда, сразу запороши ее легким снежком, затемни, занавесь занавесочкой. Может быть, рыба, кто ее знает, боится яркого света. Запорошив, в середине лунки в снегу проткни дырочку рукояткой шумовки, в эту-то дырочку и опускай мормышку.
– А как же, если рыба?
– Рыба проскочит сквозь снежок, не беспокойся. Я даже, вот видишь, вожу специальную палочку для проделывания этих дырочек, а то неприятно, когда у шумовки мокрая рукоятка. – И Герман показал мне изящную, слегка коническую палочку, окрашенную в яркий красный цвет.