Тут Драко почувствовал, как все его внутренности скрутило. Волна боли прошла по его телу. Затем еще одна. Третью он успел остановить, с трудом поставив барьер в собственном сознании.
Еще одна волна эмоций — на этот раз ярость, глухая злоба, бешенство. Где-то рядом находилось зло.
«Может, проигнорировать?» — подумал Драко. Но голову тут же чуть не разорвало от боли. На этот раз своей собственной.
«Нет, лучше не игнорировать». Боль не повторилась. Грим не мог игнорировать зло. Это было непозволительно для него.
Зло находилось в одном из типичных тупиков переулка, где вечно была грязь и не просыхающие лужи дождя, зловоний и разбитых зелий. От всего это поднимался зеленоватый смрад, вызывающий удушье и слезы на глазах.
С каждым шагом Малфоя эмоции становились все сильнее, готовые вот-вот разрушить его тонкий барьер в сознании. Опыта сдерживать такие сильные чувства у Грима еще не было.
— Круцио!
В зеленоватом дыме мелькнуло чье-то распластанное тело. Оно корчилось в воздухе, неестественно разгибая в стороны свои конечности, словно кукла-марионетка в руках сумасшедшего кукловода.
«Кукла» не кричала.
«Значит, пытают уже довольно долго», — констатировал Драко.
У Малфоя был опыт в этих делах. Ведь Волдеморт заставлял его выполнять эту скотскую работу: пытать волшебников. Сначала у Драко это не получалось. Он не мог просто так захотеть сделать это, как много лет делала это Беллатриса. Тогда Волдеморт сам пару раз применял Круциатус на юноше, чтобы наглядно показать, как это делается. И повторял свои тренировки, пока Драко не научился хотеть по-настоящему.
Малфой помнил, что, если пытки длятся слишком долго, сил на крик уже не остается, их надо беречь, чтобы не дать сознанию помешаться, раствориться в боли.
— Круцио!
Драко подошел ближе. Кажется, человек, который использовал Круциатус, его заметил.
— Остолбеней!
Перед Гримом сам собой появился защитный щит. Не пришлось даже руки вынимать из карманов мантии, не то чтобы использовать палочку.
Волшебник подошел к Малфою ближе, луна осветила его «звериное» лицо, смутно напоминавшее морду бульдога. И тут Драко узнал его. Паркинсон, один из пособников Волдеморта, родственник Пэнси. Паркинсон был чем-то похож на Наземникуса Флетчера из Ордена Феникса. Те же воровские привычки, готовность продать и предать родную мать. Остальные Пожиратели не особенно его жаловали. Паркинсон был чистокровным, но при этом ничтожнее любой грязнокровки. Что, впрочем, никогда не мешало ему лихо расправляться с врагами Темного лорда: убивать или пытать. Он делал это легко, каждый раз с раболепием перед своим Хозяином и мыслями, что его за это ценят.
— Отпусти его, — тихо произнес Малфой. Просить об этом было глупо. Но попытаться уладить все по-хорошему стоило. Не сразу же нападать на него.
Паркинсон громко рассмеялся, не переставая целиться палочкой в Драко.
— Это что за благодетель выискался? Не твое дело. А ну проваливай, если не хочешь получить авадой между глаз!
— Ну, как хочешь, — тихо произнес Малфой.
Паркинсон послал в него новое заклятие. Драко быстро увернулся, схватив нападавшего за руку. Малфой легко поднял его, словно тряпичную куклу, в воздух, затем швырнул в стенку. Послышался звук осыпающейся штукатурки. Здоровый мужчина сполз по треснувшей стене, плюхаясь в лужу нечистот.
Рука Паркинсона (за которую его держал Малфой) была неестественно вывернута, мышцы были порваны, он поскуливал от боли, из глаз мужчины ручьями текли слезы.
Малфой даже не подозревал у себя наличие такой силы. Это была еще одна способность Грима.
Боль и ужас. Таковы были эмоции лежащего на земле мужчины.
Драко подошел к нему ближе, морщась от неприятного запаха зловоний вперемешку с кровью.
— А! — застонал Паркинсон, отчаянно нашаривая менее поврежденной рукой волшебную палочку. — Кто ты?
— Я? — голос человека в мантии был удивленным. — Не узнал меня?
Драко, поддаваясь какому-то неясному порыву, снял с себя капюшон. Паркинсон пораженно уставился на него, на миг даже забыв о дикой боли.
— Ты?! Но как?
— Что, больно, Паркинсон? — голос Малфоя был зловещим. Он внимательно, не мигая, смотрел в глаза распластавшемуся на земле Пожирателю, гипнотизируя того своим взглядом.
«Внимай мне. Почувствуй всю ту боль, что ты причинил людям».
Паркинсон истошно заорал, начал трястись и извиваться. Боль была невыносимой, словно тело насквозь прокалывали тысячи горящих иголок.
Драко передернуло. Слишком сильная эмоция и слишком близко от него. Он не мог терпеть это. Малфой легко схватил бьющегося в агонии Паркинсона и швырнул его в центральный переход переулка.
На секунду Малфой перевел дух. Похоже, он справился со злом. Уже во второй раз.
Человек, которого пытали и который все это время находился без сознания, наконец, начал приходить в себя.
Драко оглянулся на него. Нельзя было, чтобы тот заметил его, но и проследить, что с Паркинсоном, было также необходимо.
«Превратиться в Грима? Нет, в последнее время он слишком часто мелькает в газетах. Надо обратиться во что-то, не вызывающее подозрений».
*
Отряд мракоборцев появился в Лютном переулке, как только появилось сообщение о событиях, творившихся в нем.
Мужчина лет сорока истошно орал, извиваясь всем телом, из его рта текла пена, глаза бешено вращались в орбитах. Его словно жгло что-то изнутри. Даже мракоборцам, видавшим в своей жизни много всего, стало не по себе.
— Его кинули оттуда! — произнес кто-то из прохожих переулка, указав на темный проход, из которого на трясущихся ногах выходил какой-то мужчина.
Из сбивчивого рассказа очевидца мракоборцы поняли, что бьющимся в агонии мужчиной был мистер Паркинсон, пособник Волдеморта, Пожиратель смерти. И то, что Паркинсон пытал его Круциатусом, так как тот знал о его преступной деятельности.
Но вот о том, кто сотворил с Пожирателем такое, мужчина не знал. Его и Паркинсона забрали в больницу Святого Мунго.
— Да уж, — произнес один из мракоборцев. — Это ж каким заклинанием можно было сотворить такое?
— Не представляю, — ответил другой. — Как бы с этим Пожирателем помешательства не случилось, ты видел его взгляд? Бешеный, звериный. Ладно, давай сейчас в управление, а потом по домам. Не знаю, смогу ли сегодня спокойно заснуть…
Послышалось насмешливое уханье. Мракоборцы подняли вверх взгляд и увидели, что на одном из подоконников старого деревянного, давно прогнившего окна сидел черный филин. Казалось, птица все это время внимательно наблюдала за происходящим и слушала разговоры мракобрцев.
Филин еще раз как-то насмешливо то ли ухнул, то ли фыркнул, взмывая в небо.
*
«Это» случилось снова буквально через неделю.
Драко в тот момент находился в магловском мире. Каждую ночь, как только сумерки спускались на грешную землю, появлялся Грим в своем человеческом образе. Малфой мог трансгрессировать в любое самое отдаленное место в мире, но в этот раз ему почему-то не хотелось перемещаться куда-то на другой континент. Вместо этого он трансгрессировал в пригород небольшого городка в центральной части Англии.
Было около одиннадцати часов вечера. Городок медленно готовился ко сну, свет в окнах гас, маглы отдавались объятиям Морфея.
Драко переместился на крышу одного из двухэтажных домов. Хозяева дома еще не спали. Даже сквозь стены Малфой чувствовал их эмоции: расслабленность и спокойствие. А в другом доме кто-то ссорился, в третьем кто-то любил и был любимым.
С каждым днем способности Малфоя совершенствовались: он с легкостью ограждал себя от чужих чувств, даже в толпе он мог легко разобрать, что ощущал в данный момент тот или иной человек.