— Гермиона! Гермиона Грейнджер! — окликнул девушку кто-то.
Гермиона обернулась. На ее лице появилась радостная улыбка.
— Джеймс! Какими судьбами?
Это был ее друг из Австралии. Фотограф, сделавший ее снимки для журнала «Тинейджер».
— Да все по работе. Вот фотографирую разных британских политиков на какой-то там важной ассамблее. А ты учишься?
— Да. Последний курс Хогвартса. Позволь тебе представить моих друзей: Гарри, Рон и Джинни.
Джеймс поочередно пожал всем руки. Рон это сделал крайне нехотя, ревниво поглядывая на сияющую Гермиону.
— Можно мне с вами? — спросил Джеймс.
— Да, конечно…
— Нет! — резко заявил Рон.
— Почему это? — не поняла Гермиона.
— Я не хочу, чтобы он пялился на тебя!
— Не придумывай, пожалуйста. Джеймс — мой друг и очень хороший человек!
— Ты его защищаешь? Он что, тебе нравится?
— Рон, не в том дело. Он — мой друг! Неужели это так сложно понять?
Рон, уши которого стали пунцовыми, брезгливо посмотрел на Джеймса.
— Все с тобой ясно, в Австралии у тебя появились новые хорошие друзья, не чета нам! Теперь понятно, чего ты не хотела оттуда уезжать!
— Да как ты смеешь такое говорить девушке? — вспылил Джеймс, медленно подходя к Уизли. Рон, не долго думая, заехал ему по челюсти и получил удар в живот.
Какие-то младшекурсницы испуганно завизжали. Дерущихся тут же растащили.
— Рон, опомнись! — закричал Гарри. Рон поспешно вырвался от него.
— Иди, помоги своему другу! А то он никак не очухается! — произнес Рон, обращаясь к Гермионе. Его уже начала окружать толпа восхищенных малолеток, которые что-то кричали о противных иностранцах и пытались удержать гриффиндорца от продолжения драки.
— Рон, я не пойму, что с тобой случилось? Ты не был таким, никогда не был! — произнесла Гермиона.
Рон пожал плечами.
— Это слава ударила тебе в голову! Ты всю жизнь был в тени, а теперь, когда у тебя столько фанаток, ты перестал быть Роном, — убито произнесла Гермиона, наблюдая, как девушки повисли на Роне.
Лицо Рона стало злым. Староста школы задела опасную струну в его сердце.
— А тебе-то что? Ты же у нас самая умная, постоянно в библиотеке сидишь, не выходишь оттуда! И вечно говоришь, что и кому делать! Вечно твои придирки: то не делай, се не делай! И взгляд, будто мы все по сравнению с тобой тупые и неотесанные! — в толпе учеников Хогвартса раздались согласные крики. — Вот староста теперь. Вообще спуску не стало. Тебе ж только власть нужна, чтобы управлять всеми…
— Замолчи! — крикнула Гермиона, ощущая, как в сердце разрывается что-то.
— Не буду. Я не хочу всю жизнь подчиняться тебе. Не делать того, не делать этого. Надоело!!! Мне надоело это!
Толпа притихла.
— Тогда иди к своим малолеткам, к Лаванде, к кому угодно! Раз я такая ужасная! — Гермиона сама не понимала, что говорит. Лишь бы ударить его побольнее.
— И пойду! — уверенно произнес Рон. Его лицо было перекошенным, почти таким, когда он носил на себе медальон-крестраж. — Она не такая, как ты. Ей нужен я, а не книги. ОНА ЖИВАЯ!!!
Гермиона почувствовала, как подкашиваются ноги. Она не могла больше выносить этого. Это все было неправдой. Бредом, кошмаром. И сейчас она проснется.
«Пусть это будет сон! Господи, пожалуйста!» — умоляла она.
Ученики Хогвартса молчали. Гарри был белый как полотно, Джинни так и стояла с открытым ртом, Джеймс прижимал руку к разбитой челюсти.
Гермиона, стараясь ни на кого не глядеть, повернулась к Рону спиной и побежала.
*
Гермиона бежала сквозь плотную толпу, яростно глотая слезы. Никогда она не думала, что поход в Хогсмид теплым солнечным днем обернется подобным образом.
— Эй, девушка, осторожнее! — крикнул Гермионе какой-то хлипкий мужчина, которого она чуть было не сбила. Пакет, находившийся у него в руках, упал на землю. Из него прямо на землю вывались драконьи печенки.
— Семь галлеонов за штуку! И все испорчено! — волшебник горестно всплеснул руками и помахал кулаком в сторону Гермионы. Но девушка этого уже не увидела.
Она мчалась, сама не зная куда. Главное, подальше от Рона, затравленного взгляда Гарри, Джинни, удивленно распахнувшей рот, от всех однокурсников, ставшими свидетелями ссоры, ее унижения… Слезы текли по щекам Гермионы. Она поспешно спряталась в каком-то темном переулке, вне поля зрения кого-либо. С губ девушки вырвались рыдания. Гермиона сотрясалась всем телом, а слезы все текли и текли нескончаемым потоком.
Она не знала, сколько просидела в этом углу. Девушка очнулась уже тогда, когда на Хогсмид надвинулись сумерки. Пора было возвращаться в Хогвартс, она и так явно опаздывала. А там Рон, Гарри, однокурсники, жалеющие и злорадствующие взгляды…
«Только не это!» — решила Гермиона.
Внутри нее не было ненависти, обиды, злобы. Они исчезли вместе со слезами. Сейчас внутри была только пустота. Чувствовать для нее сейчас было слишком больно. Слез на глазах не осталось. Гермиона пыталась не думать, как сейчас выглядит. Скорее всего, ужасно.
Все равно.
Вынырнув из раздумий, Гермиона поняла, что находится около входа в «Кабанью голову». Свежевыкрашенная вывеска чуть скрипела, качаясь на ветру. Сквозь давно, а то и никогда, немытые окна слабо виднелся свет. Около входа стояли два гоблина, обсуждая что-то на своем скрипящим языке.
Гермиона некоторое время в нерешительности помялась возле входа, а затем все же решила зайти. Это продлит время до ее возвращения в Хогвартс, да и еще она порядком замерзла на улице. А в трактире всегда было тепло, хоть и грязно.
Уже вечерело, и ощутимо становилось прохладнее. Тепла, которое было днем, не было и в помине. Осень медленно и неукротимо вступала в свои права.
Внутри трактира почти не было людей. За дальним столиком возле окна сидела какая-то отвратительного вида ведьма с цыганской шалью на плечах. Она курила трубку, из которой вырывалось ядовито-зеленое пламя, освещавшее морщинистое лицо пожилой женщины. Из-за этого в зале стоял какой-то одурманивающий запах. Гермиона вдохнула его, и у нее тотчас же закружилась голова. Цыганка рассмеялась.
В противоположном углу сидел нищенского вида мужчина. Он хлестал из стакана какой-то дымящийся напиток, при этом довольно фыркая и чихая. Увидев Гермиону, он тотчас же прохрипел:
— Эй, детка! Ты случайно не за мной?
Гермиона не обратила на него внимания. Если полезет — волшебная палочка всегда наготове. И даже в таком состоянии, в каком она сейчас, ее заклинания ошеломляюще точны.
Девушка подошла к барной стойке. Аберфорта за ней не было.
«Скорее всего, в подсобке, но точно не занимается уборкой», — решила Гермиона, глядя на грязные бокалы.
Недалеко от нее, тоже возле барной стойки, сидел еще один посетитель «Кабаньей головы». Мужчина в плаще, капюшон натянут на самые глаза. Явно скрывается от кого-то, возможно, контрабандист, каких здесь не редкость. Продают драконьи яйца, хвосты единорогов, яд акромантула и многое другое.
Мужчина ничего не пил, лишь барабанил по столу пальцами, выбивая своеобразный такт. Гермиона от нечего делать засмотрелась на его руки. Они казались белыми, какими-то бестелесными, особенно на фоне угольно-черного плаща. Девушка подивилась чистоте и аккуратности ногтей незнакомца.
Вспомнить Рона, так у него руки все время в чернилах. И все тетради в кляксах.
Гермиона разозлилась на себя за то, что при воспоминании о Роне внутри что-то снова болезненно сжалось. Она всегда боялась, что при разрыве их отношений их дружба могла не выдержать.
Но подобные слова не прощают ни влюбленным, ни друзьям.
Неосознанно Гермиона начала тарабанить рукой по барной стойке в такт перестуку того мужчины в плаще. Она поняла это только тогда, когда заметила, что посетитель повернул к ней свою голову.
Девушка тотчас же прекратила. Хорошо, что она не видела лицо этого человека, иначе бы точно покраснела. А так, когда видишь только крылья носа и тонкие насмешливые губы, почему-то никакого стеснения не чувствуешь.