И на поминках потом разразился скандал: хитрющая вдовушка Анна решила накрыть всего лишь два стола – для близких родственников и соседей. А тех, кто работал, могилу честно капал, не жалея рук, и таскал на горбу покойника через ограды и снег к месту последнего пристанища, – их-то, главных действующих лиц по сути, она к поминальному столу приглашать категорически не собиралась – пожадничала, чертовка.
И опять пришлось разнервничавшемуся Виктору брать поминки лишние на себя, приглашать своих мужиков добросовестных в ресторан и там их всех угощать на славу, благодарить за помощь, за сквалыгу-родственницу извиняться… Брат и сестрёнка и тут ему пособили с денежками, в беде не бросили, слава Богу. Но главные-то хлопоты и нервотрёпка всё равно достались ему одному, среднему брату усопшего, который, хотя покойника и плохо переносил все последние годы, увы, – но на похороны приехал вовремя и всё сделал как надо. Последние нервы истрепал на похоронах, как чумовой мотаясь три дня по городу, ссорясь и цапаясь со всеми подряд, сердце той руганью надрывая…
После похорон мужа вдова его Анна и вовсе выкинула номер: позвонила Михаилу, Виктору и Татьяне и объявила им троим со злорадством, которое долго копила в душе, в поганеньком сердце носила, что знать-де она никого больше из них не хочет – ни знать, ни общаться, ни даже здороваться. Добавила, нервно возвысив голос, что с покойником-де жила и мучилась всю дорогу, с таким-то безногим уродом. А под конец и вовсе до того договорилась, стерва, что, мол, подсунули они ей когда-то “залежалый товар” – инвалида негодного и убогого, который с малолетства-де никому из них не нужен был, не люб, и от которого она, Анна, имела всю жизнь одни сплошные расстройства психики и проблемы. Который ей и испортил в итоге жизнь, пустил её под откос – если совсем откровенно и грубо.
И тут на бедного дядю Васю сыпались одни упрёки и злоба неумолкающая, даже и на усопшего, даже и со стороны вроде бы близких ему людей, которых он поил и кормил до сорока восьми лет, на которых все силы и здоровье потратил. Не было, не было ему, страстотерпцу, и после смерти покоя! Никто доброго слова про него не сказал, не поплакал и не погоревал как следует. Все только ругались и истерили, и стихийно-возникшие проблемы его вперемешку с неприязнью решали и обговаривали, которые он и с того света всем создавал. Таким уж проблемным он уродился…
Похоронили его, к слову, рядом с умершей за полтора года до него матерью. Потом в ту же могилу через какое-то время положили и сестру Татьяну, скончавшуюся от рака.
И справедливо сделали, надо сказать. Спасибо за то братьям Михаилу и Виктору. Потому что только две эти женщины на целом свете любили, жалели и понимали его, раба Божьего Василия. Такого, каков он был. Со всеми его болезнями и проблемами, запоями, слабостями и недостатками, с больными ногами его, наконец, от которых ему было мало проку. Других по-настоящему близких людей у дяди Васи на этом свете и не было-то, как оказалось…
<март 1987>