Зашив рану, старый доктор нанес лечебную мазь на многочисленные ожоги на лице и покрытом синяками теле Сальетти. Затем он накрыл его сукном, пахнущим травами, которое приготовила Маусле, а Вейнель с Гримпоу помогли ему перенести больного в смежную комнату, где стояла широкая и удобная кровать.
— Я посижу у его кровати этой ночью, — сказала Вейнель, взяв Сальетти за руку. А когда Умиус и Гримпоу возвращались в свои спальни, Вейнель думала о непонятных устремлениях людей. Пока одни мудрецы, вроде Умиуса, стараются спасти жизнь себе подобным, другие же, наоборот, пытаются их убить.
Следующий день был дождливым и холодным, несмотря на разгар весны. Во дворе дома, вокруг колодца, несколько воробьев расправляли свои крылышки и трясли перьями, чтобы стряхнуть с них капельки воды. Маусле хозяйничала на кухне, следя за большими бурлящими котелками, стоящими на огне зажженной плиты, а Умиус, Вейнель и Гримпоу завтракали кусками хлеба с соленой рыбой, запивая молоком из больших чашек. Уже прошло два дня с тех пор, как пришел Сальетти, и все ждали, когда же он проснется и расскажет им в подробностях обо всем, что приключилось в крепости герцога Гульфа. Кроме того, они опасались, что солдаты инквизитора Бульвара Гостеля могли выследить его и схватить всех. Поэтому они сидели в полной тишине, понурив головы и погрузившись в свои мысли.
Гримпоу думал о Париже и том, что их там ожидало. Он был уверен, что они с Вейнель не ошиблись, полагая, что в этом городе находился остров Жирап, заселенный фантастическими существами и монстрами, где им предстоит сразиться с дьяволом, чтобы найти у его ног последние слова манускрипта Аидора Бильбикума.
Карта Незримого Пути, которую нарисовал Умиус, следуя линиям созвездия Девы, полностью совпадала с линией, соединявшей замки Каменного Круга с такими городами, как Метц, Реймс, Париж, Шартр и Амьен. Если его теория была верна, то все говорило о том, что в соборе или в одной из церквей этих четырех городов должен был находиться секрет мудрецов. А следующей ступенью был остров Жирап. Когда Умиус сказал им, что Париж — один из городов Незримого Пути, то он сразу же догадался, что можно изменить порядок слов в «Жирап» и получится «Париж». Но хотя Гримпоу и не знал, что в Париже есть остров, Вейнель рассказала ему, что посреди Сены, пересекающей город, есть островок, где стоит собор Парижской Богоматери. Однако Гримпоу не переставал спрашивать себя, что за фантастические существа и монстры могут там жить и как им сразиться с дьяволом, чтобы найти у его ног последние слова.
Вейнель тоже думала о Париже. Это был ее город. Город, в котором она родилась и где ее отец всю жизнь преподавал астрономию в университете. Ей приходил в голову миллион воспоминаний, смешивавшихся с бурей чувств и эмоции, переполнявших ее. С того момента, как она покинула свой дом в Париже, чтобы сопровождать больного отца в Корниль, ее жизнь изменилась, как олово алхимиков, переходя из самых черных печальных событий в золотой цвет ее чувств к Сальетти. А сейчас он снова был рядом.
— Я думаю, что еще осталось немного рыбы, чтобы утолить голод одного бродяги, — сказал Сальетти, вдруг появившись на кухне, как воскресший из мертвых.
Вейнель, увидев его, заулыбалась и встала, чтобы обнять его.
— Тебе бы следовало не вставать с кровати еще дня два, — сказал Умиус.
— Продолжая лежать на этой кровати, я лишь приближаю час смерти, а я все еще верю в то, что мне удастся вырваться из ее цепких когтей, пока старость не положит меня к ее ногам, — ответил Сальетти, радуясь тому, что он жив и что он снова рядом с Гримпоу, который тоже аккуратно обнял друга, чтобы не причинить ему боль.
— Сальетти, познакомься, это доктор Умиус. Он был другом ваших родителей, и это именно он вылечил твои раны и принял нас в своем доме. Вот его супруга — Маусле, — сказал он, указывая на улыбающуюся старушку, — чьи мази и отвары способны вернуть жизнь тому, кто ее уже почти потерял, как ты сам мог заметить.
— Я в долгу перед вами обоими за ваше щедрое гостеприимство, — сказал Сальетти.
Умиус с супругой наклонили головы в знак благодарности.