Я действительно ничего не помню из того, что было сегодня у него дома.
Это пугает меня до чертиков, но также заставляет чувствовать глубокий, темный трепет где-то глубоко внутри.
Что, черт возьми, мы наделали?
Я делаю изрядный глоток вина, которое на вкус терпкое и дорогое, и вытираю рот тыльной стороной ладони.
— Что ты вообще со мной сделал?
Дейна это забавляет.
— Я сделал именно то, что ты просила.
— Тогда почему я не могу ничего вспомнить? И почему я чувствую себя так... странно сейчас?
Он с интересом наклоняет голову.
— Насколько странно? Что ты испытываешь?
— Все громко, или ярко, или... — я прижимаю пальцы к напряженным точкам на висках… — Выглядит не совсем так, как раньше.
— Интересно.
Дейн приподнимает мой подбородок и заглядывает мне в глаза, как будто проверяет мои зрачки. Его теплота удивляет меня каждый раз, когда мы касаемся друг друга.
Когда он отпускает меня, я вижу, что Эмма наблюдает с другой стороны костра. Селина тоже наблюдает за нами, хотя и не так явно.
— Ты что, морочил мне голову?
— Может быть, — говорит Дейн. Отблески огня расплавляют его глаза и мерцают на коже.
— Может быть?
— Я сделал тебе предложение.
— Что?
— Это было всего лишь предложение, и ты не обязана его принимать. Но звучит так, будто ты это сделала.
Мое сердце трепещет в груди, как тысяча испуганных бабочек, вылупляющихся в слишком маленькой коробке.
— Какое предложение?
Дейн берет вино и делает большой, медленный глоток. Он слегка улыбается и кажется довольным, как будто все идет по плану.
— Я сказал это твоему второму разуму.
Я забираю вино обратно.
— Ты сумасшедший.
Он пожимает плечами.
— Тебе следовало бы получше изучить своего врача. У меня ужасные отзывы на Yelp.
— Ты не мой врач.
— О, определенно нет или то, что мы делали ранее, намного более незаконно.
— Какая часть?
— Про то, как засунуть руку в штаны. И, возможно, все остальное тоже — я врач, а не юрист.
Я искоса смотрю на него.
— Ты забавный, когда пьян.
— Я забавный, когда я навеселе, я сентиментальный, когда я пьян.
— Значит, ты только навеселе?
— Ты поймешь, что я пьян, когда я начну говорить о смерти Вселенной.
— Вся вселенная? — я, должно быть, навеселе, потому что хихикаю. — Это сентиментально.
Дейн пожимает плечами.
— Не говори, что я тебя не предупреждал.
Наверное, я веду себя грубо, разговаривая только с Дейном, когда Эмма пригласила меня сюда. Однако трудно вовлечь ее в разговор, когда она испепеляет Дейна взглядом.
— Извини за, э… э…
— Ее?
Дейну не нужно поворачивать голову, он точно знает, где сидит Эмма.
— Здесь это нормально, — он делает паузу, а затем продолжает: — В городе ходят слухи обо мне.
— Да. Возможно, я что-то слышала.
— Ты слышала? — он смотрит на меня, беря вино. — Я задавался этим вопросом.
Это все, что он говорит. Он не спрашивает, верю ли я слухам, а у меня не хватает смелости вообще что-либо сказать.
Часть меня отчаянно нуждается в информации, но остальная часть меня должна восхищаться тем, какой он хладнокровный, как будто взгляды и шепот не могут его тронуть.
Ты убил свою жену?
Если он этого не делал, это чертовски оскорбительно.
Если он это сделал, он не собирается в этом признаваться.
Ничто не может быть большим доказательством того, насколько я облажалась, чем моя готовность бросить кости.
Встречаться с Джудом на буксире было все равно что быть мамой-подростком. У меня никогда не было фазы бунтаря-бойфренда на мотоцикле — я должна была придерживаться безопасного выбора.
Все в Дейне — это развевающийся красный флаг с мигалками и сиренами наверху.
Но это также ощущается ярко, жгуче и дико возбуждающе, в противоположность моим обычным инстинктам.
Гидеон казался безопасным — и посмотрите, чем это закончилось.
Из меня вырывается маниакальный смешок. Неужели я превращаюсь из фальшивой хорошей девушки в возможного убийцу?
Я не могу настолько плохо разбираться в людях — что бы там ни говорил Джуд.
Селина перестает наблюдать за нами и выходит на открытый песок, чтобы потанцевать с мускулистым парнем в шляпе задом наперед.
Дейн бросает на них взгляд, затем решительно отворачивается.
Интересно, танцует ли он. Кажется, что у него это ни за что не получится, но, возможно, у него это действительно хорошо получается. Когда он кладет руки мне на талию, кажется, что мы уже танцуем.
Я не великий танцор, но желание вывести Дейна на освещенный кострами песок непреодолимо.
— Ты… ты хочешь потанцевать?
Дейн удивленно поднимает голову, как будто не ожидал, что я спрошу. Его рот открывается, а затем он резко качает головой и говорит: