Реми ахает. Я снова шлепаю ее точно по тому же месту.
— Ой!
— Не говори «ой», — я беру ее лицо в ладони и крепко держу за подбородок, целуя в губы. — Скажи «мне жаль».
Я снова шлепаю ее по сиське, на этот раз с другой стороны. Я ловлю ее как раз в нужном месте, чтобы заставить ее приподняться и опуститься и ужалить край ее соска.
— Прости! — выдыхает она.
Я снова шлепаю ее, по правой стороне, чтобы выровнять их.
— Мне жаль!
— Не так жаль, как тебе хотелось бы.
Я легонько шлепаю ее по сиськам обеими руками: шлеп, шлеп, шлеп правой рукой, а затем шлеп, шлеп, шлеп левой, взад и вперед, с одной стороны, затем с другой, пока ее соски не становятся сморщенными и твердыми, розовато-красными на кончиках, как и ее грудь, розовая и припухшая. Ее кольца сверкают серебристо-белым на фоне всех этих прелестных оттенков заката.
Реми изо всех сил старается держать руки сцепленными за спиной, ее щеки раскраснелись так же, как и грудь. Ее глаза блестят, а нижняя губа дрожит.
Шлеп, шлеп, шлеп! Я еще немного жалю последнюю, и она вскрикивает:
— Господи! Извини! Мне очень жаль!
Я даже близко не закончил.
Я разворачиваю ее и перегибаю через подлокотник дивана, стягивая с нее джинсы. Ее задница полнее, чем все остальное, и бледнее, потому что на нее не попадает столько солнца.
Ее киска темная, как и ее соски, соблазнительная полоска выглядывает между выпуклостями ее задницы.
Я хватаю ее за запястья и прижимаю ее тело к подлокотнику дивана, заставляя ее задницу приподняться в воздух. Держа ее запястья прижатыми к пояснице, я опускаю другую руку, чтобы раздвинуть ее половые губки....
Ее спина вздрагивает под моей рукой, напряженная и пульсирующая. Она едва может дышать от напряжения, от ужасного и интенсивного ощущения обнаженности, когда я осматриваю ее…
Я раздвигаю ее внешние губы, обнажая темно-розовые внутренние складочки. Ее маленькое влагалище трепещет от моих прикосновений, мягкое, как плюш, скользкое, как масло. Я провожу пальцем вокруг ее отверстия с легким, равномерным нажимом, наблюдая, как ее влага просачивается, словно роса, собирая ее на пальцы, чтобы поднести их к губам...
— Ммм... — я позволяю ее аромату раствориться у меня на языке.
Я снова прикасаюсь к ней, медленно, скользя пальцами по кругу. Она еще влажнее, чем раньше. Я подношу это к ее рту.
— Попробуй это.
Она послушно приоткрывает губы и сосет.
Я хочу, чтобы этот рот обхватывал мой член.
Когда я снова прикасаюсь к ней, мои пальцы погружаются внутрь. Она чертовски мокрая…
Я возвращаю пальцы к своему языку, и я пьянею от нее.
Мир был старым серым экраном телевизора, и когда он разлетелся вдребезги, я обнаружил позади буфет в великолепных оттенках малинового и бордового…
Это ее тело, как вишня, как гранат, как вино, как кроваво-красное мясо... Этот вкус, запах и ощущение ее во рту и на моей коже…
Я мог бы поглотить ее целиком, что я и делаю, зарываясь лицом в ее мокрую маленькую щелку сзади.
Ее бедра покачиваются, и она взвизгивает. Когда я отстраняюсь, ее спина выгибается, а бедра раздвигаются, как будто она уже скучает по мне, как будто она умоляет меня вернуться…
Я опускаюсь на колени, прижимаясь лицом к ее великолепной киске и заднице. Вблизи я вижу, какая она чувствительная, какая нежная. Я наблюдаю, как она дрожит в этом самом мягком месте.
И когда я прикасаюсь к ней там, я вижу, как она тает. Я наблюдаю за этим и ощущаю это кончиками пальцев, то чувство, которое зарождается под моей рукой и распространяется, охватывая ее тело дрожащими волнами, пока она полностью не оказывается под моим контролем…
По крайней мере, на мгновение.
Пока она не уходит и не попадает в беду.
Я резко шлепаю ее снизу вверх по заднице, заставляя ее ягодицы подпрыгивать, как я делал с ее сиськами. Реми взвизгивает.
Я шлепаю ее еще раз, потом еще, в ровном темпе, чтобы она знала, чего ожидать. Я делаю это справа, а затем слева — твердые шлепки снизу вверх, пока обе ее ягодицы не становятся такими же розовыми, как и сиськи.
Теперь мы готовы начать.
Я снова надавливаю на подлокотник дивана, прижимаясь к ее спине, позволяя своему телу покоиться поверх ее, позволяя ей почувствовать мой вес, мое тепло.
Прижавшись губами к ее уху, я шепчу:
— Реми... Я не могу допустить, чтобы ты позволяла другим мужчинам целовать себя, даже на минуту, даже если я в ярости убегу.
Она замирает подо мной и слегка поворачивает голову, потому что теперь мы говорим честно.