Следующая волна чуть не сбрасывает меня с койки. Маленькая холодная ручка Джуда хватает меня за руку. Его глаза огромные и испуганные, он близок к истерике:
— Что нам делать? Что нам делать?
Катящийся корабль швыряет нас о стены взад-вперед, как мячики для игры в кегли, пока мы, спотыкаясь, идем по коридору.
Дверь в комнату моих родителей закрыта на замок. Я стучу, а затем колочу в дверь.
Я стучу, кричу… Джуд скулит, как животное, прижимаясь к моей ноге. От дыма его тошнит.
Наконец, дверь распахивается, рама оторвана, оставляя осколки и зазубренные металлические наконечники…
Папа повисает на дверной ручке, пошатываясь…
Его глаза затуманены, расфокусированы. Когда он говорит, он невнятно бормочет…
— Ч-что происходит...
— Там пожар, папа!
Я кричу, но он, кажется, почти не слышит…
— Позови маму!
Он моргает, медленно, так медленно…
— Я пытался, но она не...
Я просыпаюсь от грохота клавиш.
Это снова пианино, но не несколько нот — жалкий, воющий звук, как будто кто-то колотит по слоновой кости обеими руками.
Я встаю с кровати и пробегаю половину комнаты, прежде чем полностью просыпаюсь, прыгая на одной ноге и пытаясь натянуть брюки.
Я хватаю свой телефон, отчего блок зарядки и все остальное, что я сложила на комоде, разлетается по полу. Внизу все еще гремит и лязгает пианино.
Шум резко прекращается, когда я сбегаю вниз по лестнице, хотя эхо повисает в воздухе, сбивая меня с толку, когда я наконец добираюсь до лестничной площадки — этот приглушенный звук доносится из кухни или кто-то движется по коридору?
Я выбираю последний маршрут, потому что он ближе к столовой, где я только что слышала игру на пианино. Я замедляю шаг, осторожно подкрадываюсь, наполовину прикрывая рукой свет телефона.
В доме снова тихо, но не безмолвно. Ветер все еще стонет за окнами, стонет, то затихая, то снова набирая обороты, как беспокойный пациент, который не может найти покоя. Блэклиф скрипит при каждом порыве ветра, тикая и постанывая, когда успокаивается.
Я задерживаю дыхание, прислушиваясь к любому сбивающемуся с ритма шуму, ко всему, что звучит по-человечески. Или по-звериному.
Внезапный взрыв стекла и фарфора заставляет меня вскрикнуть. Я убегаю от шума, возвращаюсь на полпути вверх по лестнице, прежде чем заставляю себя остановиться, съеживаясь на ступеньках, цепляясь за перила одной рукой, в другой безумно дрожит лампочка телефона, создавая эффект стробоскопа вокруг входа.
— Давай, ты, цыплячье дерьмо...
Я заставляю себя вернуться по мраморным плиткам, где снова скапливается вода — откуда, черт возьми, она продолжает литься? Мое бледное отражение следует за мной по полу, колеблясь в волнах от моих босых ног.
Из кухни доносится нерегулярное капанье, как будто сточная канава переполнилась. На улице начался дождь? Я думала, это просто ветер?
Мои ноги хлюпают в дюйме холодной воды, а не просто в лужах. Я вхожу в кухню, которая превратилась в мелководное озеро, раковина забита и переполнена. Когда я поднимаю телефон, свет отражается от разбитых тарелок и стеклянной посуды.
— Что за хрень? — говорит Джуд позади меня.
Свет его фонаря мечется по кухне, в хаотичных деталях освещая мини-Ниагарский водопад, льющийся из нашей раковины, и горы битой посуды, сваленные под полупустым шкафом с распахнутыми дверцами.
— Ты это сделала?
— Нет! — я плачу, сердце все еще бешено колотится в груди. — Зачем мне бить посуду?
— Я не знаю, — Джуд подавляет зевок. — Я подумал, что ты лунатик или что-то в этом роде.
— Я не хожу во сне.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что я все это время не спала! Я слышала пианино...
— Какое пианино? — спрашивает Джуд. — Все, что я слышал, это грохот.
— До этого, — я изо всех сил стараюсь говорить спокойно. — До этого снова играло пианино.
— Это так? — Джуд бросает на меня взгляд. — Я не слышал.
— Это было не так громко. Я имею в виду, это было громче, чем в первый раз, но не так громко, как звон посуды...
— Хорошо, — говорит Джуд. — Я тебе верю.
Почему-то от этого я чувствую себя еще хуже, как будто был шанс, что он мне не поверит. Как будто он делает мне одолжение, потому что моя история звучит безумно.
Это действительно звучит безумно.
Это безумие. Что, черт возьми, здесь происходит?
Я выключаю раковину, затем пересекаю кухню, чтобы проверить дверь, ведущую на задний двор, она заперта на засов. Все окна на первом этаже заперты или заколочены досками — я проверяла и перепроверяла после последнего раза.