— Подожди здесь, — говорю я Джуду и бросаюсь обратно к входной двери, хотя никто никак не мог выйти этим путем или, по крайней мере, я так не думаю. Я думаю, они могли бы прокрасться мимо меня через старый танцевальный зал, он соединяется с обеих сторон. Но входная дверь тоже заперта на засов.
Джуд присоединяется ко мне в прихожей, немного похожий на Харона10, когда он несет свой фонарь по темной воде.
— Все еще заперто?
— Да.
Он наблюдает за моим лицом.
— Ты думаешь, это жуткий доктор?
Я колеблюсь.
— Нет. Что ж…Я не уверена.
Вламываться в мой дом, чтобы разбить мою посуду, как-то не похоже на Дейна. Но исходя из чего? Я едва его знаю, и он вполне способен на что-то, просто чтобы подразнить меня.
— Он не жуткий, — неуверенно добавляю я.
Это было глупо. Теперь Джуд полностью проснулся и пристально смотрит на меня.
— Он тебе нравится или что-то в этом роде?
— Нет! — боже, я надеюсь, Джуд не видит, как я покраснела при таком освещении. — Я имею в виду, он мне не нравится. Чем больше я узнаю его, тем он, э-э...
Я действительно хотела бы не начинать предложения, которые не знаю, как закончить.
Дейн напряженный и провоцирующий, и он говорит вещи, которые заставляют меня целый час потом гадать, что именно он имел в виду. И когда он целует меня…
Ну, тогда на самом деле вопрос не в том, нравится он мне или нет. Это больше похоже на то, что он отправил меня в космос, и мне нужен воздух из его легких, просто чтобы дышать. Как будто я состою из триллиона атомов, а он — сила, удерживающая меня вместе.
Вот что я чувствую, когда нахожусь рядом с ним.
В остальное время я думаю, не стоит ли мне забыть об этом невыполнимом проекте, собрать свои вещи и никогда больше не видеть Гримстоуна.
Я приехала сюда за миром и стабильностью, за новым началом, за шансом на лучшую жизнь.
Но все это становится еще более запутанным, чем когда-либо, красный шум только нарастает в моей голове.
Почему хаос следует за мной повсюду, куда бы я ни пошла?
Мне действительно начинает казаться, что я являюсь общим знаменателем.
Неужели я бросила одного дерьмового человека только для того, чтобы зацепиться за кого-то похуже?
— Когда ты закончишь с его забором? — спрашивает Джуд.
— Я не знаю, может быть, еще пару дней.
Я не смотрю на Джуда, потому что ненавижу лгать ему. Но еще больше мне ненавистна мысль о признании, что я не прикасалась к забору Дейна в последние два визита, потому что была слишком занята, позволяя ему засовывать руки мне в штаны. И трахать мой мозг.
Господи, я действительно схожу с ума.
— Я не знаю, чего еще он от меня хочет.
— Скажи ему, чтобы он отвалил, — Джуд хмурится. — Забора достаточно.
— Он вроде как держит нас на мушке.
— Это не значит, что он может вламываться в наш дом!
— Я не знаю, сделал ли это он.
— Тогда кто все это сделал? — Джуд указывает в сторону кухни. — Енот?
— Может быть, — говорю я, хотя не думаю, что кто-то из нас хоть на секунду в это поверил. На полу были груды посуды, как будто кто-то убирал с полок обеими руками. — Но тогда кто заткнул раковину?
— Ты когда-нибудь видела те видео на YouTube, где енот пытается вымыть сахарную вату, но она продолжает исчезать? — Джуд ухмыляется. — Может быть, он пытался это сделать.
Я фыркаю.
— Должно быть, так оно и есть.
Я с хлюпаньем возвращаюсь через прихожую, любопытствуя, что именно блокирует раковину. У нас даже нет подходящей затычки.
Я опускаю обнаженную руку в таз с холодной водой, ее поверхность кажется темной, даже когда Джуд поднимает фонарь.
Когда я опускаю руку в канализацию, у меня возникает жуткое ощущение. Здесь нет мусоропровода, но мой разум все еще рисует мне образ лезвий, внезапно оживающих вокруг моих щупающих пальцев.
— Подожди, — говорю я Джуду, которая держит фонарь. — Еще немного...
Кончик моего пальца касается чего-то твердого и слегка слизистого, с влажной волокнистой текстурой, обернутой вокруг него.
— Здесь определенно что-то застряло... Может быть, корень дерева?
Я сталкивалась со множеством корней деревьев, врастающих в трубы, особенно при ремонте подвалов. Это может быть кусочек древесного корня, опутанный тонкими нитями, похожими на волосы…
Мне удается просунуть пальцы достаточно глубоко, чтобы ухватить шишковатую головку. Я тяну и дергаю, пока, наконец, он не вылезает из стока с ужасным чавкающим звуком.
Я держу корень высоко в свете фонаря, и с него капает что-то более темное, чем вода…
Корень — это вовсе не корень, а твердая бледная кость, увешанная клочьями плоти и клочьями окровавленных волос.