— Ахмсрррри! Ахмсрррри! Ахмсрррри! — я кричу в приглушенном бреду.
ШЛЕП!
Он заканчивает последним ударом, который вырывает из меня долгий, пронзительный крик, задушенный кляпом.
Дейн опускает хлыст, его глаза темнеют от удовлетворения.
— Теперь ты сожалеешь.
Он расстегивает брюки одним ловким движением большого пальца. Его штаны спадают, демонстрируя эрекцию, с помощью которой можно было бы пробурить до центра земли. Его член сейчас совсем не бледный, он налит темной, сумрачной кровью, тяжелый, как дубинка.
Если когда-либо и было доказательство того, что у Дейна действительно крыша поехала, так это его сильное возбуждение при виде моей боли.
Но если так, то я, должно быть, так же облажалась, потому что, когда он слегка проводит пальцами от основания моей щели вверх по половым губкам, с них стекает тонкая прозрачная жидкость.
— Я знал, что ты предназначена для меня, — говорит он, поднося пальцы к губам.
Я сияю, как будто он сделал мне комплимент, который я всегда хотела услышать, потому что он, черт возьми, действительно сделал.
Моя киска в огне. Она пульсирует с каждым ударом моего сердца, пухлая, набухшая и изысканно чувствительная. Его дыхание шепчет на моей сырой красной плоти. Пронзительный блеск в моем маленьком возбужденном клиторе.
Дейн устраивается на кровати, стоя на коленях, обхватывая руками мои лодыжки. От его тела у меня перехватывает дыхание, его мышцы вздулись и блестят от напряжения, вены сбегают по предплечьям и тыльной стороне этих прекрасных кистей.
Его член направлен прямо вперед и выглядит так, словно не поместился бы внутри слона, не говоря уже о моем маленьком теле.
Но он хватает меня за лодыжки и вонзает его прямо внутрь.
Теперь я кричу сквозь кляп совершенно по-новому — так, как будто кого-то опустошают изнутри. Его член перестраивает мои органы, отодвигая все в сторону, чтобы освободить место. Он проникает вглубь, задевая место, к которому никто никогда не прикасался, которого никогда не существовало до этого момента.
Он прокладывает новый путь, пока его бедра не соприкасаются с моим телом, и передняя часть моего живота выпячивается, как при рождении инопланетянина.
При обычных обстоятельствах это уже было бы невыносимо. С моими раздвинутыми ногами и практически закрытой набухшей киской звуки, которые я издаю, были бы слышны по всему Гримстоуну, если бы не кляп.
Дейн смотрит мне в лицо сверху вниз, брови черные, как у дьявола, глаза полны злого оранжевого света. Он трахает меня и трахает снова, мои ноги отведены назад, нет возможности защититься, нет возможности сопротивляться. Этот огромный член распирает меня до тех пор, пока я не перестаю понимать, где я, кто я, чего я когда-либо хотела — все, что я знаю, это то, что я полностью в его власти, и каждый удар по спинке кровати — это звон колокола, знаменующий конец всего, что я знала раньше.
Мои глаза закатываются, и то, что было невообразимой болью и интенсивностью, медленно начинает превращаться во что-то другое — во что-то, что нарастает подобно урагану, начинающемуся в какой-то крошечной внутренней точке, а затем вырывающемуся наружу, набирая силу и скорость.
То, что было болью, становится жаром, а то, что было жаром, становится удовольствием, но диким, темным, электрическим удовольствием, которое растет и растет, не прерываясь.
Каждый толчок его члена, каждый удар о спинку кровати разжигает ярость, пока, кажется, она не взорвется или не разорвет меня на части.
Я прикусываю кляп, спина выгнута, кулаки сжаты, запястья дрожат в наручниках. Я даже ног больше не чувствую, но это не имеет значения, потому что я ощущаю каждое движение члена Дейна так, словно он проходит сквозь меня до подбородка. Все мое тело сотрясается, кровать ударяется о стену, в то время как шторм нарастает и бушует.
Затем, сделав последний выпад, Дейн полностью загоняет себя обратно в вырытый им карман, его руки вывернуты наружу, каждый мускул на его теле напряжен, как будто его ударило током, голова запрокинута назад в реве.
И я кричу, взрываюсь, каждая частичка меня сжимается вокруг каждой его частички.
Глава 22
Реми
Я нахожу на полу рубашку отца, и Дейн одалживает мне пару своих брюк, хотя я так и не вернула остальные.
Дейн натягивает мне на плечи мягкую клетчатую рубашку, застегивая пуговицы за меня. Он делает это осторожно и нежно, как будто я инвалид, и это настолько контрастирует с тем, как он вел себя десять минут назад, что я бы рассмеялась, если бы могла делать что угодно, кроме как покачиваться на ногах.