— Ты устала?
— Удивительно, но нет... Думаю, я подстраиваюсь под твои часы.
— Хорошо, — говорит он, слегка улыбаясь. — Я давно хотел тебе кое-что показать.
Мы оставляем остатки теста на столе, и Дейн берет меня за руку, выводя через кухонную дверь в сад за домом.
🎶 «Aurora — Snow in April»
Я уже видела его сад раньше, издалека, и он показался мне довольно унылым. Но это потому, что я видела его только днем.
Как только мы выходим на прохладный, влажный воздух, меня окружают бледные соцветия лунного цветка и ночного жасмина. Когда мы углубляемся в сад, в те части, над которыми нависают тяжелые, покрытые мхом деревья, я вижу спектральное свечение биолюминесценции. На сломанных пнях, растущих вверх по стволам деревьев, и на свисающих, покрытых мхом ветвях густые заросли грибов и поганок испускают слабое свечение фиолетового, оранжевого и бирюзового цветов. Крошечные светлячки плавают в воздухе, как золотые крупинки.
Он жуткий и неземной, красивый и навязчивый, как сам Дейн. Ночной сад для ночного доктора.
Я кружусь на месте в этой полуночной стране чудес сияющего света и глубокой тени, в этом мире, который кажется отдельным от любого другого, потому что он был создан Дейном.
— Это волшебно, — говорю я, поворачиваясь, чтобы взять его за руку.
— Тебе нравится? — он нервничает, веря лишь наполовину.
Я стягиваю с плеча клетчатую рубашку, чтобы показать ему татуировку в виде мотыльков и грибов, бегущих по моей руке.
— Мне всегда грибы нравились больше, чем цветы.
Дейн нежно целует меня, прохладный аромат японской глицинии и «Королевы ночи» наполняет мои легкие.
— Я увидел эту татуировку в самый первый день, когда ты была здесь. С того момента, как ты вышла из той отвратительной оранжевой машины, все в тебе было таким наэлектризованным — ты словно встряхнула меня и перезапустила мое сердце.
— Тогда почему ты не написал мне? — я спрашиваю, потому что мне нужно знать. — И почему бы тебе не потанцевать со мной на пляже?
— Я расскажу тебе, — говорит Дейн. — Но сначала, могу я исправить свою ошибку?
Я киваю, хотя не совсем понимаю, что он имеет в виду.
— Подожди здесь...
Он снова заходит в дом, затем возвращается с портативной колонкой, которую устанавливает на пень, стараясь не раздавить лисички с оборками, растущие из старой, мертвой древесины.
Музыка, которая играет, мягкая и мелодичная, но в то же время меланхоличная. В глазах Дейна я вижу печаль, которая всегда там, хотя он пытается скрыть ее за гневом и высокомерием.
Я понимаю, потому что мне тоже грустно, но я скрываю это ради Джуда. Притворяюсь желтым солнышком, когда на сердце тяжело от темно-синего океана.
Я работаю, и я работаю так, как будто это решит мои проблемы. И, возможно, так и будет, но это никогда не исправит того, что я чувствую.
Дейн заключает меня в объятия, его руки на моей талии, в то время как мои обхватывают его за шею. Он смотрит мне в лицо, а я смотрю ему в глаза, и в этом потустороннем свете между нами нет преграды. Есть только он, я и мягко покачивающиеся светлячки.
— Я хотел потанцевать с тобой, — говорит Дейн. — Мне до боли хотелось обнять тебя... но Лайла была первым человеком, с которым я танцевал. Единственным человеком до сих пор. После ее смерти я поклялся, что никогда больше не буду танцевать.
Неосознанно его взгляд скользит по дому, затем снова возвращается ко мне. Чувство вины давит на него, как цепи, сковывающие каждую конечность.
— Кому ты обещал?
— Я обещал ей, — несчастно произносит Дейн. — Я поклялся в этом.
— Но, Дейн... Ты не можешь жить так вечно. Я не думаю, что это то, чего бы она хотела.
Он горько смеется.
— Ты не знаешь Лайлу — это именно то, чего бы она хотела.
— Какой она была? — говорю я мягко, хотя знаю, что напрашиваюсь на неприятности. Что бы Дейн мне ни сказал, это будет грызть мой мозг.
— Великолепной, обаятельной, остроумной, — говорит он, и каждое слово — как удар. — Но также дикой и безрассудной, с ужасным характером. Мы постоянно ссорились. Я думал, что это была страсть — это была страсть. Но это были также гнев и обида. Мы причиняли друг другу боль снова и снова. Но мы любили друг друга так сильно, что я бы никогда... Я никогда не хотел, чтобы это прекращалось.
Я не хочу давить, но я должна знать правду. Иначе мы не сможем быть вместе.
— Что случилось?
Дейн сглатывает, горло дергается.
— Мы были детьми, когда познакомились. Едва ли были подростками, когда начали встречаться. Я злился из-за своего состояния и ревновал, когда она куда-то уходила без меня. Лайла была верной, но она также была и кокеткой. А я... — он издает звук отвращения и качает головой. — Я дерьмовый человек, Реми, я всегда им был. Но я не убийца, клянусь тебе.