Она смотрит на меня в ответ, медленно кивая.
— Ты говоришь... не бойся правды.
— Какой бы уродливой она ни была.
Глава 31
Реми
Я ожидаю, что смерть шерифа потрясет Гримстоун — и это, безусловно, тема для сплетен среди горожан, куда бы я ни пошла. Но я недооценила, какой властью обладают владельцы отелей и насколько хорошо они умеют замалчивать все, что может отпугнуть туристов.
Скорость, с которой они назначают нового шерифа и отправляют его — поболтать со мной, просто потрясающая. Через два дня после Хэллоуина они совершенно ясно дали понять, что будут игнорировать сомнительные обстоятельства поножовщины шерифа Шейна и исчезновения моего бывшего парня до тех пор, пока я буду держать рот на замке о любых — неприятных взаимодействиях, которые у меня могли быть с местными правоохранительными органами.
Я не могу сказать, получаю ли я хорошую сделку или совсем облажалась.
— И в любом случае, все так запутано! — говорю я Дейну. — А что насчет Гидеона?
Он пожимает плечами.
— Я же говорил тебе, это место прогнило насквозь.
— Тогда почему ты остаешься здесь?
Дейн вздыхает.
— Потому что здесь я чувствую себя как дома, даже когда я этого не хочу. Я всегда жил здесь, я всегда был частью этого, прирос к этому до мозга костей. Я сказал себе, что остаюсь здесь в наказание, но на моих цепях нет замка. Я здесь, потому что я так решил.
Странным образом я понимаю.
Я думаю о том, чтобы остаться в Гримстоуне чаще, чем об отъезде.
Но, возможно, это только из-за Дейна.
Он растет здесь, и только здесь, как один из его фосфоресцирующих грибов, жуткий и редкий.
И, может быть, он ядовитый... но он освещает мою ночь.
— Какой плохой поступок ты бы простил? — спрашиваю я его.
— Я не знаю, — он смотрит на меня, проводя пальцами по моим волосам. — Довольно плохой.
— Я тоже. Наверное, довольно плохой. Переходящий черту.
— Какую черту? — спрашивает Дейн. — Кто ее проводит? Все, что я знаю, это то, что я чувствую.
Он обнимает меня и притягивает к себе. Мы лениво раскачиваемся в его гамаке, укрывшись одеялом, потому что ночи становятся холоднее.
Гамак Дейна раскачивается в редком месте без деревьев, чтобы он мог использовать его для наблюдения за звездами. Сегодня вечером звезд много, как песка на пляже.
Он помогал мне достраивать беседку. Я привезла ее доделать к нему домой, пока она не стала слишком большой, чтобы поместиться на заднем сиденье моего Бронко.
Даже когда я была больше всего разочарована Дейном и не надеялась снова с ним заговорить, я никогда не могла представить беседку где-либо, кроме как в его саду, задрапированную мягко светящимся лишайником.
Было немного сложно закончить без моего эскиза. Моя записная книжка пропала, и я нигде не могла ее найти, что меня действительно расстраивает — в ней были проекты всей мебели, которые я делала раньше, а также эскизы для дюжины различных проектов, к которым я еще даже не приступала.
Я бы действительно хотела перестать терять свое дерьмо. Приведи себя в порядок и оставайся такой.
Но это действительно была бы другая Реми — та, кого я едва узнала бы.
Я зеваю и спрашиваю Дейна:
— Как ты думаешь, кого-то может изменить прошлое?
Он задумывается.
Наконец, он говорит:
— Все ошибаются. И каждый может измениться. Но настоящие перемены болезненны, и для некоторых это может их просто убить.
— Убить их?
— Да, — серьезно говорит он. — Потому что ты должен убить ту часть себя, которая тебе не нравится. А для некоторых людей... это почти все они.
Он слегка прижимается губами к моим, улыбаясь.
— Почему… ты говоришь обо мне?
Я смеюсь.
— Нет. Я думаю о себе. Интересно, какие недостатки я действительно могла бы исправить.
— Все, что угодно, — сразу же отвечает Дейн.
— Ты действительно в это веришь?
— Да. Разум создает сам себя. И иногда должен разрушать себя снова.
Я целую его во все части лица: лоб, скулы, уголок рта, подбородок.
— Иногда ты говоришь так безумно. Но потом ты меня убеждаешь.
— Безумие — это не выключатель. Все безумные... когда ведут себя иррационально.
— И все иррациональны.
Он кивает, сжав губы.
— И что будет делать иррациональный разум?
— Я не знаю.
— Все, что угодно, — сразу говорит Дейн. — Иррациональный разум сделает все, что угодно, и оправдает это перед самим собой.
Это ужасная мысль. Но тяжесть в моей груди говорит мне, что это правда. Я делала то, чего никогда не думала, что сделаю. Часто.
С Дейном я чувствую себя дикой и непривязанной, но также мне кажется, что мне не нужно бояться худших сторон себя. Как будто я могла бы, по крайней мере, накинуть поводок на монстров — и, возможно, даже приручить их.