— Вот ты где! — Меня кто-то хватает за плечи, я вырываюсь и отпрыгиваю.
Мажор таращится на меня и поднимает руки.
— Тихо-тихо, — успокаивает он. Запыхавшийся и с мокрыми волосами. — Почему ты ушла?
Я тычу пальцем в спину удаляющегося существа и спрашиваю:
— Ты видишь это?
Мажор хмурится и смотрит в указанном направлении.
— Что именно?
Я так и думал.
— Ничего.
Подбираю с лавки сумочку.
— Зай, не знаю, что произошло в бассеке, но меня беспокоит твоё поведение. Тебе нехорошо? Может, отвезти тебя в больницу?
Я хватаю его за руку.
— Точно! Вот выход. Больница!
Ожоговое отделение… Или травматология. Обречённые и страдающие.
Мажор вздыхает и вытирает намокшую от волос шею.
— Поехали.
— Нет, не сейчас. Я позвоню тебе завтра, — говорю Мажору и пытаюсь уйти.
Но от таких типов нелегко отделаться. Проще было утопить.
— Стой! — Он грубо останавливает меня. — Я будто оказался в сраном телешоу! Ты меня разыгрываешь? Отвези по делам, своди в бассейн…
— Если не хочешь всё испортить — отвяжись, — советую я. — Мне надо идти.
Мажор делает всплеск руками и демонстративно отступает на шаг назад.
— Ладно! — едва ли не кричит он. — Раз так, валяй! Ради Бога.
Ради Бога, исчезни, думаю я и ухожу в противоположном направлении. По пути гуглю наилучшие препараты для безболезненной смерти. Первая мысль — повышенная доза снотворного, но натыкаюсь на ещё более безотказный вариант. Сердечные гликозиды. В терапевтических дозах используются для лечения сердечной недостаточности, а передозировки смертельно опасны. Один из самых известных и распространённых — дигоксин. Продажа только по рецепту, поэтому придётся порыться в процедурной. Инъекции надёжнее таблеток, но вводятся внутривенно. Я не умею делать такие уколы, и уповать на умение Таниного тела тоже не стоит. Варианта два — колоть внутримышечно или искать пациентов с бабочками-катетерами. Определюсь на месте.
Покупаю в разных аптеках медицинскую маску, чепчик, перчатки и белый халат. Еду на такси в городскую больницу. Налички в кошельке хватает, карточку не использую.
Захожу через приёмный покой и поднимаюсь на четвёртый этаж в отделение травматологии. Захожу в туалет и облачаюсь в медсестринскую униформу. Сначала решаю разведать обстановку. Медленно брожу по коридору, стараясь не привлекать внимание персонала. Никому до меня нет дела. Заглядываю в открытые палаты, где нет медсестёр. Кто-то из пациентов со мной здоровается, кто-то спит. Куча с загипсованными конечностями, но ни одного переломанного в пух и прах, которых показывают в фильмах. В придачу, над большинством зелёные нимбы. Наверно, подсознательно я жалею травмированных и даже Цифровых отродий не считаю таковыми, пока они выглядят жертвами несчастных случаев.
Это плохо. Впрочем, встречаются и красные нимбы, но их не наберётся с десяток. Гениальный план рушится. В ожоговое можно и не соваться. Начинаю лихорадочно перебирать в уме другие варианты.
Дома престарелых. Нет. Тамошние старики могут вызывать разве что жалость.
Кружок потенциальных самоубийц в Сети или сатанистов. Это потребует уйму времени, а я им ограничен. К тому же, там больше заблудших овец, чем настоящих волков.
Реабилитационный центр с наркоманами. Хороший вариант, но там совсем другая охрана.
Онкологический диспансер. Так-так… Он огромный, пациентов море. Многие безнадёжны и живут лишь потому, что в стране запрещена эвтаназия. Доживают. Я знаю — отец Борова умирал от рака долго и мучительно. Похоже, это мой единственный вариант.
Снимаю халат и втискиваю в сумочку. Еду через полгорода в онкодиспансер. Прохожу, пользуясь вечерними приёмными часами. В туалете облачаюсь в форму бутафорской медсестры, надеваю маску и чепчик. Брожу, изучаю. Действительно, красных нимбов хватает на всех этажах. Осталось выбрать. Изображаю дурочку-практикантку и трачу не меньше часа на осторожные расспросы о диагнозах и прогнозах. Отбираю тех, у кого катетеры. Старательно избегаю докторов и медсестёр. На телефоне отмечаю в заметках номера палат и коек. На всякий случай двенадцать вместо десяти.
Караулю, когда в процедурной никого не оказывается, и в шпионском стиле добываю ампулы дигоксина с десятью шприцами объёмом двадцать миллилитров — доза, гарантирующая онкобольным смерть, но не мгновенную. Карманы халата топорщатся, как у рыночного воришки-дилетанта. Двигаюсь к выходу, и тут случается попадос. В процедурную заходит седобородый доктор с какими-то распечатками. Смотрит на меня сначала непонимающе, затем начинает улыбаться.