На пустырь едем в гробовом молчании. Точно, что на собственные похороны. Романыч шутит на эту тему, но тут же отгребает по щам от Кутнюк. Эмоциональная вспышка у «Спайс гёрлз» случается, когда Настя выруливает на пустырь и останавливается напротив Храма Переходов. «Боже, выглядит, как дом с привидениями! — Какие страшные окна! — Я боюсь туда идти! — Ну и страх. Вэл, скажи, что это всего лишь сон!».
— Это всего лишь сон, Лесь. Не парься, сейчас проснёшься и пойдёшь на любимый фитнес.
Мне кажется, Храм выглядит ещё мрачнее и неестественнее, чем при первом посещении. Но я знаю, что в нём ничего нет, кроме сиротского лифта, поэтому смело веду «белых ворон» за собой. Нажимаю светящуюся кнопку вызова, створки расходятся. Набиваемся в кабинку, будто сельди в бочку. Исхитряюсь кое-как нажать нижний этаж. Главное — не в Междумирье, где время идёт по своим законам. В идеале, стоило бы навестить по пути Куратора Джейкоба, отчитаться в проделанной работе и рассказать о причинах появления нового Первородного. Но слишком опасно. По выселению постояльцев он и без моих отчётов поймёт, с кем получилось, а с кем нет.
На мгновение зрение отключается, но в остальном будто ничего не происходит. У меня уже есть теория на этот счёт — переход в Бездну или Междумирье совершают сознания, тела же остаются… может, в этом самом лифте. Хранятся до востребования, а потом их убирает Чистильщик. В таком случае, пощёчина Кутнюк породила фантомную боль. Или же я ошибаюсь, и мы действительно физически переходим в иные плоскости мироздания.
— Перегруза не будет? — спрашивает Романыч не то в шутку, не то всерьёз.
— Не думаю, — отвечаю я.
— Тогда почему мы стоим на месте?
Створки раздвигаются.
— Потому что приехали.
Я сразу определяю, что третий образ Храма не похож на два предыдущих. Он заполнен. Внутреннее пространство усеяно толстыми высокими колоннами, опутанными травянистыми лианами. На стенах по всему периметру установлены кронштейны с горящими факелами. Напротив лифта возвышается трибуна с кафедрой. С исчезающего в темноте потолка свисают длинные стебли странных растений, чьи листья напоминают пятиконечные сюрикэны. Но это не клён. Выход и полдюжины окон закрыты металлическими решётками с толстыми прутьями. Снаружи — кромешная тьма.
Когда створки лифта за нами закрываются, я замечаю, как гаснет индикатор в кнопке вызова. Пробую нажать — никакой реакции. Всё, обратного пути нет. Тим замечает мою попытку.
— Дело плохо, бро? — спрашивает он удивительно спокойным голосом.
— Всё отлично, мы на верном пути, — заявляю я и прохожу к трибуне. Неспроста же она здесь.
Девчонки жмутся к Биг-Ти. Пчёлы облепили цветок. Романыч откалывается от группы и начинает рыскать по углам. По центру кафедры характерный вырез-углубление. Не сомневаюсь, для чего оно предназначено. Снимаю с плеч рюкзак и достаю Гримуар. Раскрытая книга в точности повторяет контур углубления. Пытаюсь снова взять Гримуар, но его будто на суперклей посадили.
— Похоже, с ритуалами покончено, — говорю я, обернувшись.
К «Спайс гёрлз» постепенно приходит уверенность. Они покидают личное пространство Тима, точно отшелушившиеся частички его брони. Бродят по Храму сонными призраками.
— В таких местах меня всегда пробивает на хавчик, — говорит Настя и вытаскивает из рюкзака плитку шоколада. Затем садится на небольшой выступ под одним из окон и принимается поглощать сладость.
— Эй, смотрите, что я нашёл! — кричит Романыч.
Мы мигом устремляемся к нему. В одном из углов громоздится сундук размером с комнату для карлика. Но он заперт и даже силищи Тима вкупе с нашими потугами не хватает, чтобы поднять крышку.
— Возможно, ещё не время, — предполагаю я, и через секунду слышится громкий щелчок.
Переглядываемся с Тимом и снова пытаемся открыть сундук. Крышка легко поддаётся.
— Остановите поезд, я сойду! — картинно трепещет Романыч, увидев содержимое сундука.
— Что там? — требовательно спрашивает Леся.
Оружие. Много как старинных, так и современных стволов, будто мы вскрыли сейф оружейного клептомана.
— О, только не это. — Леся закрывает глаза и отходит в сторону.
Ясное дело, чем она недовольна. Если нам вручают пушки, значит, подкинут и мишени. И вряд ли они будут статичны и из картона. Романыч достаёт двустволку и крутит её в мягком свете факела. Мне приглядывается пистолет с тонким длинным стволом.
— «Маузер», — комментирует Романыч.