Макс Корбин
Гринвуд
Глава 1
На огромном булыжном плацу главной и пока единственной Военной академии Свободного Союза Широв ровными рядами выстроились курсанты. Все в парадной форме, при оружии. По толстой роже генерала Брика было видно — доволен. До революции он успел послужить сержантом и страшно обожал муштру. Именно поэтому, когда стал вопрос о назначении ректора, канцлер выбрал его. Ну, возможно, еще и потому, что в юности часто выпивали вместе.
— Посмотри на них, Лерой.
— Да, сэр.
— Какая осанка. Даже чертовы аристократы не умели стоять так гордо!
— Да, сэр.
— Даже инженеры выглядят вполне пригодно.
— Да, сэр. — Лерой отметил про себя, что генерал в отменном настроении, раз уж даже инженеры не получили традиционного порицания.
— Возможно, даже стоят своих палашей.
— Да, сэр, — еще раз согласился Лерой, после чего мысленно обругал себя и окончательно проснулся. — Но я уверен, что с топорами, как вы предлагали, смотрелись бы еще лучше. — Нелегкое дело — соглашаться с начальством.
— К несчастью, тогда они на офицеров были бы похожи еще меньше.
— Да, сэр.
— Стрелки — вот образец силы и мужества! — Генерал перевел взгляд от серых мундиров инженеров к таким же красным, как его собственный. В отличие от остальных курсантов кроме легкой сабли у каждого стрелка имелось длинное револьверное ружье. С барабаном на семь патронов и длинным стволом, оно было гораздо тяжелее однозарядных ружей пехоты.
— Несомненно, сэр.
Генерал еще раз восхитился высокими стрелками, конечно, не такими высокими, как гренадеры, но сейчас сложно понять, ведь ребята еще растут. Вон Ратлер за последний год вымахал во взрослого гренадера, а отец категорически отказался от перевода. На чужое мнение генералу было откровенно начхать, но герой революции Ратлер занимал пост министра промышленности, не стоило ему перечить.
Брик принялся утюжить взглядом пехоту и артиллерию. Да что там: портупеи начищены, на мундирах ни пылинки, а медные бляхи киверов так сияют на солнце — смотреть больно.
— Красавцы, просто красавцы! — Как Брик ни старался, глаза возвращались к инженерам и выхватывали чернявого парнишку во втором ряду. Ростом немногим меньше стрелков, да и некоторых гренадеров, он совершенно не вписывался в строй. Впрочем, причин оставлять его в инженерах хватало. С легким вздохом сожаления Брик спросил Лероя: — Гринвуд еще безобразничает?
— В этом месяце замечен не был. — Уклончиво ответил Лерой. Он, конечно, подозревал Лиама в паре проделок, но доказательства отсутствовали, а шуточки тянули максимум на детскую шалость.
— А второй?.. С такой неподходящей фамилией.
— Вулфи, Джон?
— Да, он.
— Вулфи лишь подпевала, сэр.
— Хорошо. Но где же черти носят тюремщиков? В свое время я получил пулю в бедро. Оно начинает ныть от долгой ходьбы.
— Приказать принести стул?
— Ты же не хочешь, чтобы я уселся, когда курсанты стоят?
— Но ваше ранение, сэр…
— Я привык терпеть лишения, Лерой.
— Да, сэр, — ответил Лерой и украдкой глянул на огромное выпирающее пузо. Имея такое, тощий Лерой не смог бы простоять и пяти минут.
— Наконец-то перестал пялиться, — сказал Джон. Он находился в первом ряду, поэтому говорить приходилось, не шевеля губами. Впрочем, делал он это мастерски. Вот у Лиама получалось гораздо хуже.
— Думаешь, пронюхал, Волчонок?
— Не трусь, никто не знает.
— Как думаешь, где их берут? — тихо спросил Лиам.
— Кого?
— Ведьм.
— Откуда ж я знаю? — Так же тихо прошептал Волчонок.
— Шестнадцать лет после революции прошло, а они все никак не переведутся. Я думал, крысы всех переловили.
— Заткнитесь оба, — прошипел стоящий рядом Кэвин. — Вечно от вас одни проблемы. Не дай бог, наставник услышит — опять половине взвода плетей выпишет.
— Ты бы лучше пятно с формы счистил, — поддел Лиам.
— Где? — В голосе Кэвина зазвучала явная паника. Он стоял в первом ряду, а Брик мог и за меньшее выпороть.
— Не тупи, — успокоил Джон. — Лиам пугает.
— Чтоб вас… — Кэвин так разозлился, что едва не плюнул под ноги прямо на глазах у Лероя. А тот не меньше Брика любил раздавать курсантам плети.
— Если б не чертова ведьма, могли бы отправиться домой уже с утренним дилижансом, — подосадовал Лиам.
— Тебе совсем не жалко? — спросил Волчонок.
— С чего бы мне жалеть какую-то старуху?
— Мой друг бессердечен.