- Наверное, все же, мне это просто привиделось. Учитывая, что творится вокруг, и то, что мы заперты, я вполне допускаю то, что мозги у меня не выдерживают. Старый я. - Мария гладила мужа по голове. Он немного помолчал и вдруг спросил.
- А где ты была ночью?
- Я же тебе говорила: ходила в туалет. Ты уже не помнишь?
- Помню. Я про второй раз.
Поглаживания остановились.
- Какой второй раз?
- Вот сейчас. Я проснулся, а тебя нет. Постель не смятая, и инъектор лежал на тумбочке.
Мария нахмурилась.
- Я не вставала с того момента, как мы с тобой заснули.
- Тогда как объяснить все это?
- Не знаю. Я вообще не понимаю, что с тобой происходит. Но я уверена в том, что тебе необходимо поспать. Ты устал милый, - выражение её лица смягчилось, - тебе нужно отдохнуть.
Сергей открыл рот, собираясь возразить, но понял, что в её словах есть правда. Может быть, всё это действительно ему приснилось. Он согласно кивнул.
- Да, пожалуй, ты права. Давай спать.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Сергей сидел за столом мрачный, словно грозовая туча. То, что произошло ночью, не давало ему покоя. В одной руке мужчина держал вилку с нанизанным на неё куском тушенки – в горло ничего не лезло, но поесть нужно было. В другой он вертел свой журнал...
Он проснулся сегодня утром и по странному наитию взял дневник и начал перечитывать свои записи. Будто бы там должны были храниться ответы на вопросы о прошедшей ночи. Он перелистывал страницу за страницей, не замечая ничего такого, что могло бы ему помочь. Но тут взгляд словно споткнулся на одной записи.
«13 ЯНВАРЯ. ДВАДЦАТЬ ДВА ДНЯ С НАЧАЛА ПАНДЕМИИ.
Вирус распространяется с ужасающей скоростью. Осталось очень мало времени до того, как он достигнет нашего города. Если уже не поздно. Народные волнения перерастают в панику. В новостях показывают леденящие кровь сюжеты о кровавых бунтах в соседних городах. Люди всё больше теряют голову, оказавшись лицом к лицу с врагом, победить которого они не в силах.
Сейчас первоочередная задача - обезопасить свою семью. Главное успеть...»
«Ну и что тут такого?» - подумал тогда он. Но присмотрелся внимательно и заметил маленькую приписку в самом конце страницы:
«Не верь тому, что видишь».
Хм, странно. Он мог поклясться, что этого он не писал. Но почерк был его, без сомнения. Сергей перелистнул страницу, перечитал запись от пятнадцатого января. После неё должен был оставаться чистый кусок листа, а с начала следующей страницы шла запись от семнадцатого числа. Но на свободном месте корявым, но вполне узнаваемым почерком профессора, было написано несколько строчек, сползающих вниз, будто человек писал на очень неудобной поверхности.
«16 число. Пандемия - двадцать три дня. По сути, мы разные».
На этом запись обрывалась. Больше ничего нового он не нашёл, сколько бы не всматривался в исписанные страницы.
То, что он прочитал, никоим образом не проясняло произошедшее ночью. Только лишь добавляло новых вопросов. И поэтому Сергей сидел уже полчаса с дневником в руке и пытался одновременно понять, что всё это значит, и заставить себя поесть. Жена в это время делала влажную уборку на кухне, мурлыкая какую-то старинную песню себе под нос. Профессор взглянул на неё. Привычные действия: намочила тряпку, прикрепленную к швабре, в ведре, отжала её, протёрла часть пола, и всё по новой. Намочила, отжала, протёрла. Намочила. Отжала. Протёрла. Почему она протирает уже третий раз одно и то же место такими похожими друг на друга движениями?
- Маша, что с тобой?
Женщина, словно не услышала его.
- Маша.
Тряпка пошла на четвёртый круг. Всё там же.
- Маша! - Сергей стукнул по столу ладонью и встал, с явным намерением подойти к жене. Мария посмотрела на него и улыбнулась.
- Чего ты ругаешься? Я вчера банку с консервированной рыбой неудачно открыла. Вот и пролилось немного на пол. Оттираю.
И продолжила дальше, уже правда в другом месте.
Мужчина опешил. Странное поведение жены в последнее время не давало покоя. Уж слишком походило это на бредовый сон, в котором подсознание глумится над спящим и посылает ему абсурдные видения, не поддающиеся разумному объяснению. Сергей грузно уселся и заставил себя проглотить злосчастный кусок тушёнки, который всё это время торчал на вилке.