Он даже рот разинул от удивления. Как же такое может быть? Ведь на улице же еще снег лежит! Гришатка остановился посреди улицы, прямо как деревенский дурачок Петя.
- Эй, сынок, ты что там? Потерялся?
Батя уже звал, и Гришатка, опомнившись, побежал к телеге. Отец был довольный, добрый, улыбался. Наверное, коневой доктор дал ему лекарство, и Мор больше не придет в деревню, решил Гришатка. Отец отвязал лошадь, и они уже собрались трогаться, но тут подошла беззубая тетка.
- Кузьма Фомич, не возьмешь до базара? Дочка у меня там рядом живет, проведать хочу.
Отец крякнул, поглядел на Гришатку.
- Ну-ка, молодец, подвинься-ка чуток, - подмигнув, сказал он. - Садись, Ефросинья, только не обессудь, парень у меня озорной, ежели чего, ты его сразу в ребра.
Они засмеялись, а Гришатка надулся. Чего это сразу в ребра. Он вовсе не собирался шалить. Тем более, тетка Фрося ему нравилась. И он собирался расспросить у нее про эти чудные желтые цветы, которые видел у заборчика. Наверное, тетка Фрося знает, ведь она же сидела на завалинке рядом с ними.
Тетка залезла в телегу. Отрада удивленно оглянулась - как это, в телеге было два человека, а стало три. У нее было такое смешное выражение на морде, что Гришатка покатился со смеху. Батя тронул поводья, и они поехали.
Гришатка сначала сел поближе к отцу, но тот молчал, стало скучно, и он перебрался к тетке Фросе. Он хотел спросить у нее про желтые цветы, но вдруг заробел и просидел молча почти всю дорогу до базара, даже не вертелся. И вот вдали уже показались телеги, окружившие базарное место. Гришатка испугался - он никогда не видел столько народу сразу. Он прижался к тетке Фросе, а она погладила его по голове своей жесткой рукой.
- Не пужайся, постреленок, - сказала она ласково.
Гришатка тотчас выпрямился.
- Да я и не испужался, - сказал он громко, чтобы слышал батя. - Я про цветы спросить хотел.
- Про желтые? - угадала тетка Фрося.
- Про желтые, - кивнул Гришатка. - Знаешь про них?
- Знаю, отчего же нет, - сказала она. - Это ведь мать-трава. Она самая первая в наших краях цветет, весну встречает. Ее еще мать-мачехой называют, царь-травой. Да ты посмотри дома у ручья какого али в канаве. Там ее много растет. Лечебная она, от всякой хвори помогает.
- И от куриного мора?
Тетка Фрося и батя засмеялись.
- Нет, постреленок, от куриного мора нет, - сказала она. - Но вот ежели кашлять будешь - запросто поможет.
«Батя кашляет, - подумал Гришатка. - Надо ему нарвать».
Тетка Фрося рассказала ему про то, почему траву называют мать-мачехой. Гришатка открыл рот и слушал. Он и не знал, что такое бывает, и только качал головой, и совсем не заметил, как они прибыли на базар.
Отец встал с самого краю, ворча, что придется далеко идти, и опасаясь, что поколет яйца. Тетка Фрося вылезла из телеги, подмигнула Гришатке на прощание и потрепала его по плечу.
- Прощевай, постреленок. Слушайся батьку и не озоруй.
Гришатка глядел ей вслед, пока она не потерялась. Батя посмотрел на него, усмехнулся в бороду.
- Ну что, останешься здесь? Покараулишь Отраду, не забоишься один?
- Так я же не один, батька, - рассудительно, совсем как большой, сказал Гришатка. - Вон сколько народу. Не забоюсь я.
Батя обещал воротиться совсем скоро и ушел, и Гришатка остался в телеге. Преисполнившись важности от сознания собственной значимости, - ну как же, чай, не просто так, а лошадь сторожит! - он принял суровый вид и стал всех разглядывать.
Вот мужик из их деревни, дядька Иван, стоит, продает поросят. Вот рядом с ним кудрявый, как баран Федька, парень развернул перед крестьянкой большой кусок домотканого полотна. Везде говорили, везде торговались, везде спорили. Гришатка даже устал, пока ждал батьку. Тот вернулся нескоро, с полными лукошками яиц, красный, видимо, выпил все-таки с мужиками чарку. Гришатка, успевший уже слезть с телеги, снова забрался внутрь.
- Ох, - сказал батя, - мы ведь с тобой совсем запамятовали. А калачи сестренкам! А пирожки с калиной! А тетке Марье калач.
И он лукаво подмигнул Гришатке.
- Ну, давай свою копейку.
Гришатка полез в карман. Там ничего не было. Он проверил еще - раз - пусто. Батя смотрел на него.
- Ну чего ты сынок?
Гришатка вытащил руку, насупился и опустил глаза.
- Потерял али? Эх ты. Ладно, - батька погладил его по голове. - Бог дал, Бог взял. Куплю я тетке Марье калач. Только сам отдашь и не говори, что я купил.
Гришатка не хотел плакать, но когда батя так сказал, он не удержался и заревел.
- Ну что ты, взялся еще посреди базара, - сказал отец, прижав его к себе. - Увидят девки деревенские, на смех поднимут.
Гришатка сразу же замотал головой, показывая, что перестает плакать. Скажут еще, что он маленький, и батя не возьмет его с собой в следующий раз. Он угрюмо оттер слезы рукавом и повернулся к лукошкам.