ЗАРАЗИТЕЛЬНОЕ ДЕЛО – ПОЛИТИКА (ГРИШКИН МЕНТАЛИТЕТ)
1
– Что ж она, не могла что ль объяснить контролёру, что так и так, торопилась, деньги позабыла.
– Ты тоже нашёлся умник. Контролёру объяснять. Станет он слушать твою брехню.
– Станет. Так бы и сказала: я, мол, жена премьер-министра. Не имеешь права штраховать. Мужу вот доложу – он тебя попрёт с работы.
– Не-е. У них там не попрут. У них ведь там, в Великобритании, такие порядки, что контролёр, случись, и самого министра оштраховать может. Попадись где – оштрахует.
– Тоже сказанул. С какого хрена премьер-министр попадётся контролёру? Он что, с такими придурками, как ты, в электричках ездит что ль?
– Ездит, не ездит – не знай. А баба-то его вон поехала. Значит, и он, выходит, ездит.
Инсаф, остановившись у двери, склонив голову набок, молча слушает. О чём это разговор? Оказалось, о политике. (Средь нас простецов ведь как: если газета в руках иль телевизор не по случаю бразильского телесериала или песенной передачи, а в час новостей включил – значит, интересуешься политикой.) Словно незлобиво разбрехавшиеся к февральской непогоде собаки, которых природа-матушка созвала возле единственной на всех подруги в сезонную стаю, спорщики со спокойствием и миром в лицах высказывают каждый своё, то разом вместе, не слыша один другого, то словно уступая трибуну сопернику-краснослову.
Заразительное дело – политика. Весь сыр-бор вокруг статейки в газете, которую, как нарочно, подбросил, вот почитайте, мол, во время перекура, Моисей Палькин, в обиходе – Мыська – пенсионер с нижней улицы. Утром он на «Беларусе» подвёз сюда, на пилораму, липовые плахи – на тёс распустить; лишь продемонстрировав на поднятых руках плотнёхонько набитый старый пакет с выделяющимся сбоку горлышком бутылки, не передавая никому, словно говоря тем самым, что с утра рановато пока, надо ещё заработать, отнёс его в расположенную близ будку, курившуюся едва заметной струйкой дыма над торчащей железной трубой в крыше, и, только выйдя, сказал:
– Часам к пяти подойду. Там и создадим адмиральский час. А тут вот во время передыха флакон раздавите. Старуха сальца, картошки положила.
Направляясь к тарахтевшему трактору, из дверцы которого в нетерпении смотрел тракторист, Мыська остановился.
– Я там в пакете газетку оставил. Политинформация. Жену председателя Совмина Англии в поезде задержали. Зайцем ехала.
Поработав часа два, бригада, как водится, пошла в теплушку, перевести дух, покурить. Пока Инсаф задержался, чтоб откинуть в сторонку горбыльки, те, что получше, – свояку, просившему помочь залатать крышу сарая, сотоварищи успели пропустить по щепотке, и уже сигаретный дым повис коромыслом над ними – простоволосыми, чтобы пот остыл. И газетка та под дружный говор уже ходила по рукам.
Инсаф, зайдя в теплушку, захлопнул за собой дверь, остановился у порога. А спорщики, тягаясь в словопрении, скоро увидели и разом оборотились в его сторону. В вопросах политики или каких других, где мозгами шевелить надо, Инсаф здесь авторитет. Не ровня им, лапотникам. Тут однажды даже как-то мысль промелькнула – выдвинуть его депутатом в Государственную Думу. Чтоб нужды Кожай-Андреевских мужиков там решал. Дома у него – сразу видать культурного человека – как у горожанина, целая полка книг. Случилось, всей бригадой зашли, по случаю дня рождения приглашённые на чай, когда дёрнули по маленькой, и уж, как на работе, без церемоний пошло, он и подпустил к полке. Чего только здесь нет! Про маршала Жукова, про Колчака, про какую-то, шут её знает, Демографию, про то, как звёзды, сочетаясь в дивные знаки, правят человеческие судьбы – каковым тебе быть. Но самое удивительное – та книга, которой Гришка-Косой заинтересовался. С прошлой бани-то, жук навозный, руки, поди, не мыл, а туда же тянется. Корешок у книги, блестящий такой, видно, привлёк. Он её и цапнул без спросу. Инсаф как раз увлечённо что-то говорил о пользительности реформ, а Гришка выдернул книгу с полки – у мужиков челюсти разом отвисли. Во всю обложку – баба. В натуральном обличье, в чём на божий свет производят. Ведерного размера груди словно качнулись, когда Гришка как выдернул книгу, так и, навродь как обжегшись, вставил тут же её на место. И руку за спину, будто не трогал.
А ещё диковинней, чем книги, – телевизор. В Кожай-Андрееве – кто-нибудь, не ровен час, поймёт по-своему – телевизоры есть. Но тот, что у Инсафа, – восьмое чудо света. Когда реформы по матушке-России расплескались и Кожай-Андреево задели тем образом, что зарплату колхозники перестали получать и производственно-экономические отношения строили уже вот так, как сегодня утром с Мыськой, – дашь-на-дашь, бартерно, то есть с тебя, например, шмоток сала да четверть буль-буль-оглы, а с нас доски, – вот тогда Инсаф где-то подсуетился, в мутной воде ловя удачу. Правда, в так называемое предпринимательство канул и бычок с подворья родителей, но результат полугодичного новорусского состояния был налицо – заграничный телевизор. И не то в нём диковинно, что цветной да уж больно ясное изображение, а то, что сидит, например, Инсаф вдали от аппарата на диване, как Емеля на печи, а в руках плоская такая игрушка с кнопками. Соседка бабка Просвирьиха, забредшая по какой-то нужде и оказавшаяся тогда рядышком, увидев, что телевизор, к которому никто не подходил, вдруг зашуршал, включился сам собой, креститься начала, из горницы на всякий случай убралась и из-за косяка стала наблюдать. Невольно тут поверишь в домовых и инопланетян. А оказалось, Инсаф на кнопку своей игрушки нажал – дистанционное управление называется.