Так и на рыбалке, вечером, загодя оценивая места, где предполагалось, по нашему выражению, поставить перетяги, он словно заказывал: тут будут голавли, язи, тут – щука. И стал привычным его сбывавшийся на утро прогноз, сбывавшийся нередко даже когда будто зазывался померяться силами властелин прикоряжных бочагов – сом, которых мы переловили великое множество. Правда, по утверждению самого нашего закоперщика, это были сомята. Их размеры чаще лишь немногим превосходили длину вытянутой руки по плечо, но доводилось брать рыбину и покрупней – без малого в мой рост, тогда шести-семилетнего пацана.
Таковая удача выпала как-то и нашему приятелю. Она запомнилась, видно, всем нам троим, как запомнилось и то местечко, где разыгрывались события.
В трех верстах от нашего села, лишь минуешь уже слившуюся сегодня с райцентром деревню Ново-Павловка, которую по имени национального героя, данному на заре коллективизации то ли колхозу, то ли товариществу по совместной обработке земли, называли еще Жуково, а нередко в обиходе просто – Выселки, или обласкивали еще проще – Мордовия, по присутствующей здесь национальности, в пойменной низине подпирает безбрежные просторы Оренбургских степей один из южных оазисов башкирского Приуралья – лес Лопатник, через который, очерчивая несколько излучин, протекает наш Малый Ик – место описываемых событий. Название здешних местечек, урочищ столь говорящи, что могут легко истолковываться: Скотомогильник, Маклакова землянка, Пасека, Тюрьма, Сосенки, Горелый угол, Зеленый остров, Кобыла и т.д. Многие из этого ряда топонимов хорошо известны рыбакам, охотникам, как например, Кобыла – крутояр, где долгие недели у берега реки, застряв в коряге, лежала бог весть как утонувшая лошадь; или Зеленый остров – самое дальнее, из-за красоты, обилия рыбой и дичью заветное для нас место, где меж раздавшихся берегов омывается с одной стороны основным руслом, с другой – протокой лесистый остров. Само название Лопатник многие и по сю пору соотносят с якобы бытовавшим здесь когда-то производством лопат. Хотя очевидно, что первоосновой топонима служит термин «лопатка» - то есть коса, узкий, выдвигающийся за общую линию рельефа, мыс. Есть он таковой, очень приметный, как раз недалеко от Маклаковой землянки. Рассказывая про Тюрьму, обычно вспоминают то о якобы размещавшемся в лесу в давние времена, как сегодная стало модно выражаться, пеницитарном учреждении, то о скрывавшихся в здешних дебрях архаровцах; хотя лучшее объяснение дает само урочище – непролазная дурнина, в которой, не зная троп, можешь оказаться словно б в местах не столь отдаленных.
Но послушать бы рассказ про Ахыйкин плес, не останься это название лишь в лексике узкого круга нашего рыбацкого содружества. А плес есть. На него выйдешь, если идти к реке напрямик от Сосенок. Он словно дремлет под баюкающий говорок ближнего переката, одолевающего отмель чуть ниже по течению, и не хочет просыпаться.
В то утро, когда Ахыйка по какой-то причине на рыбалку не пошел, нас постигла редкая неудача. По моему мнению, виной тому стала мель, по которой шагов тридцать надо было идти по щиколотку от плавно уходящей в воду косы до вбитого в дно кола перетяга. Как обычно, осторожно приподняв шнур, брат, словно прислушиваясь, смотрел в направлении противоположного обрывистого берега, но мощный рывок заставил его тут же пригнуться, изготовиться. Где-то там, в глубине, натягивал поводок вовсе не голавль. Осторожный жест, призывающий меня на помощь, – и вот уже я держу кол перетяга, а жилистые, со взбухшими венами руки брата крепко держат шнур, то медленно вытягивают, то отдают его в глубину, чтобы, возможно, уставшая в попытках освободиться рыбина обессилела. Я, принимая шнур, вижу, как в мышечном напряжении согнуты спина, колени брата. При мощном потяге он вынужден делать шаг-другой в глубину, но снова, удержавшись, пятиться к берегу.