Ретник посмотрел на Палски.
– Этот сыщик отобьет у нас всю работу, если за ним не присмотреть. – Палски смолчал и сплюнул на ковер. Разговоры – не по его части. Он был профессиональным слушателем. Ретник секунду раздумывал, и этот процесс явно причинял ему страдания. Наконец он изрек:
– Я скажу, умник, что в твоей версии не сходится. Этот парень говорил по телефону из аэропорта, который находится в паре километров отсюда. Если ты не врешь, что ушел вскоре после шести часов, то раньше пол-седьмого ему сюда попасть было нельзя. Слишком интенсивное движение на главной магистрали. Любой человек, даже эта желтокожая, знает, что это уже нерабочее время, и вместо того, чтобы ехать сюда наудачу, она сначала позвонила бы по телефону.
– Откуда вы знаете, что она не звонила? Может, ей ответил Хардвик и от моего имени велел приезжать сюда.
По выражению лица Ретника, я понял, что он обдумывает мою версию. В дверях показался врач и санитары с носилками. Палски поневоле отлип от косяка и проводил их в кабинет. Ретник нервно поправил жемчужную заколку в галстуке.
– Проследить ее будет нетрудно, – сказал он, как бы разговаривая сам с собой. – Такие куколки всегда на виду. А когда этот Хардвик пообещал встретиться с тобой?
– Послезавтра, в пятницу.
– Думаешь, он появится?
– Совершенно исключено.
Зевнув, он посмотрел на часы.
– Ты отвратительно выглядишь. Может, выпьешь чашечку кофе? Только поблизости. И не болтай. Я поговорю с тобой через полчаса.
Такая трогательная забота объяснялась просто: он хотел освободиться на какое-то время от моего присутствия.
– Кофе я выпью, – согласился я. – Но, может, мне стоит съездить домой и переодеться?
– И так сойдет, – сказал он. – Просто выпей кофе где-нибудь поблизости.
Я спустился на лифте. Хотя было еще без двадцати семь, у подъезда собралась небольшая толпа зевак, которых привлекли четыре полицейские машины и «Скорая помощь». Всю дорогу я слышал за собой тяжелые шаги. Я даже не оглядывался, так как и без того знал, что кофе пить мне придется в компании полицейского. Я вошел в бар и уселся на табурет. Сперроу с трудом оторвался от окна, откуда глазел на машины, и выжидательно посмотрел на меня.
– Что вам приготовить, мистер Райан?
– Кофе покрепче и погорячее и яичницу с ветчиной.
Следовавший за мной полицейский не вошел в бар, а остался у наружной двери. Пританцовывая от возбуждения и нетерпения, Сперроу налил мне кофе и начал готовить яичницу.
– Кто-нибудь умер, мистер Райан? – спросил он, разбивая яйца на сковородку.
– Когда ты закрыл бар вчера вечером? – вопросом ответил я, посматривая на копа у двери.
– Ровно в десять вечера, – ответил он. – А что там происходит?
– Убита китаянка, – я отпил немного кофе. – Полчаса назад я нашел в своей конторе ее труп.
Кадык Сперроу так и заплясал от нетерпения.
– Это правда?..
– Чистая правда, – кивнул я, допивая кофе. – Налей еще чашку.
– Китаянка?..
– Да, и не задавай мне вопросы. Я знаю столько же, сколько и ты. Ты не видел здесь китаянку после моего ухода?
Он покачал головой и налил еще кофе.
– Нет. Думаю, я заметил бы ее, если бы она пришла до десяти. Вчера у меня работы было немного.
Меня прошиб холодный пот. У меня было алиби на время до восьми часов, когда мимо прошла девушка с пуделем. Я подсчитал, что китаянка могла прийти в мою контору приблизительно в это время. Что касается ночи, то тут полиции придется верить мне на слово, что я проторчал в своей машине на Кеннот-бульваре.
– Ты не заметил никого постороннего после моего ухода?
– Кажется, нет. Швейцар запер дверь в десять вечера, как обычно. – Он поставил передо мной яичницу. – А кто ее убил?
– Не знаю.
Аппетит у меня пропал. Дело пахло керосином. Я знал Ретника, этот парень хватается за соломинку. Если у меня не будет железного алиби, способного убедить даже грудного младенца, в покое меня не оставят.
– Ты не мог проглядеть ее?
– Я не смотрел все время в окно.
Вошли двое мужчин и заказали завтрак. Они поинтересовались у Сперроу, что происходит. Тот покосился на меня, но сказал, что ничего не знает. Один из мужчин, толстый малый в куртке а-ля Марлон Брандо, сказал:
– Кого-то пристукнули. Здесь «скорая».
Я отставил тарелку. Еда проста не лезла мне в горло. Допив кофе, я слез с табурета. Сперроу с несчастным видом посмотрел на меня.
– Не нравится, мистер Райан?
– Нет, просто я не рассчитал свои силы. Запиши за мной, – сказал я и вышел на улицу. Ко мне тут же подошел здоровенный коп.
– Куда вы собираетесь идти? – осведомился он.
– Естественно, в контору. А в чем дело?
– Когда вы понадобитесь, вас вызовут, а пока посидите в моей машине.
Я молча уселся на сидение. Толпящиеся вокруг зеваки тут же с лицезрения «скорой помощи» переключились на меня. Я закурил сигарету и старался не обращать на них внимания. Чем больше я думал над своим положением, тем меньше оно мне нравилось. Ясно было одно – я попал в ловушку.
Через час вышли два санитара с носилками. Под простыней китаянка казалась совсем маленькой. Толпа зашумела. Санитары вдвинули носилки внутрь, и машина уехала. Вслед за ними отправился врач на своей машине. И опять наступило долгое ожидание. Наконец вышли парни из отдела, занимающегося расследованием убийств. Один из них подал знак моему копу, и они тоже укатили. Коп открыл дверцу машины и ткнул в меня пальцем:
– Пошевеливайся, – сказал он. – Лейтенант хочет тебя видеть.
У двери я столкнулся со своим соседом – химиком Джеком Уэйдом, чья контора рядом с моей. Уэйд был на три года моложе меня. Атлетически сложенный, загорелый, с короткой стрижкой и живым взглядом – типичный мальчик из колледжа. Мы не раз встречались в лифте по дороге на работу. Он производил впечатление отличного парня и, так же, как и Сперроу, интересовался моей жизнью. Он часто расспрашивал меня о моих делах, и за то короткое время, что мы поднимались в лифте, я пичкал его теми же рассказами, что и Сперроу.
– Что случилось? – спросил он, когда мы вошли в лифт.
– Сегодня утром я нашел у себя в конторе мертвую китаянку, – ответил я. – Отсюда и суматоха.
Он ошарашенно уставился на меня.
– Мертвую?!
– Кто-то застрелил ее.
Он был потрясен.
– Вы хотите сказать, ее убили?!
– Да, можно сказать и так.
– Великий боже! Ну и ну!
– То же самое сказал и я, увидев ее.
– Кто же убил ее?
– В том-то и дело, что это неизвестно. Когда вы ушли вчера из конторы?
– Около девяти, когда швейцар запирал дверь.
– Вы не слышали выстрела?
– Господи… Нет.
– Уходя, вы не обратили внимания, горел ли свет в моей конторе?
– Не знаю. Я слышал, вы ушли после шести.
– Совершенно верно. – Я почему-то успокоился. Значит, китаянку убили после девяти. Мое алиби имело бледный вид.
Лифт остановился на четвертом этаже, и мы вышли. В этот момент в дверях моей конторы показались сержант Палски со швейцаром. Швейцар посмотрел на меня так, словно я, по крайней мере, был двухглавым чудовищем. Ни слова не говоря, они вошли в лифт.
– Ну, я полагаю, что теперь вы долго будете заняты, – сказал Уэйд, глядя на копа, стоявшего возле моей двери. – Могу ли я чем-нибудь вам помочь?
– Спасибо, – сказал я. – Если понадобится – я дам вам знать.
Я прошел мимо копа в приемную. Комната была совершенно пуста, если не считать обгорелых спичек, валявшихся где угодно, но только не в пепельнице. В моем кабинете лейтенант Ретник сидел развалясь в кресле. Когда я вошел, он уставился на меня особым «полицейским» взглядом и молча указал на кресло для посетителей, на спинке которого осталось пятно крови. Мне не хотелось касаться его, и я сел на подлокотник.