Но зато у него имелись и роскошные вещи: компьютер последней модификации, здоровенное кожаное кресло, в котором можно было ночи напролет сидеть за компьютером, отличный телик и, наконец, Лехина гордость и счастье - огромная многоместная водяная кровать с подогревом. Подогрев, правда, не работал, так как у Лехи все не доходили руки и ноги купить удлинитель, но, тем не менее, кровать была поистине роскошна, что не раз подтверждали те же подружки.
Леха достал из пакета купленные в соседнем киоске батон и шоколадную пасту. Хотелось много калорийной еды, которую можно поедать, лежа на кровати и вперившись в телик. Разложив все это добро на табуретке, которая временно заменяла стол, он вскрыл было банку с пастой, но в это время зазвонил телефон. Леха машинально поднял трубку.
- Я!
- Сына, где ты был? - раздался взволнованный голос мамы. - Я уж тебя потеряла!
- Да я работал, - привычно соврал он. - И еще в "Ворошиловец" ездили.
- Зачем это?
- Ну, мам, надо было.
- Лучше бы ты нам с отцом в саду помог, - сразу же начала обижаться мама. - Мы корячимся, корячимся, а ты ездишь в какие-то Шиловцы.
- Не в Шиловцы, а в "Ворошиловец"... Ну, прости... - добавил он после некоторой паузы, заполненной старательными мамиными вздохами. - Хочешь, я тебе деньжат подброшу? Купишь, чего надо. А с садом уж увольте.
- Лешенька, ты хоть в квартире-то убираешься? - вдруг сменила она тему.
- Убираюсь, - не моргнув глазом, ответил Леха.
- А то давай, я к тебе приеду...
- Да чисто у меня! - уже раздраженно произнес он, поглядывая на горы грязной посуды с остатками засохшей еды.
Но мама была неумолима.
- Ох, прямо не знаю... Лешенька, сынок, тебе уже все-таки двадцать девять лет...
- И чего? - не понял он.
- А то... Девушка-то у тебя хоть есть?
- Ой, мам, ты спросишь тоже! Ну есть.
- А почему ты нас с ней не познакомишь?
- Да она, мам, стесняется, - начал улыбаться Леха.
- Ой, опять ты мне врешь! - не поверила она. - Давно пора уже о будущем подумать, а ты все в какие-то Шиловцы ездишь.
- Да не в Шиловцы, а в "Ворошиловец"! К тому же, мам, я только и делаю, что о будущем думаю.
- Хватит мне мозги-то пудрить! Думает он! - обиделась мама. - Ты только и знаешь, что работать. А за компьютером, между прочим, вредно столько часов сидеть!
- Ну мам!
- Не "нумамкай"! Я вот тебе что скажу: у нас на работе девушка одна есть...
- Ну?
- Красивая.
- И?
- Не замужем.
- Ма-ам! Я сам разберусь! Я тебе завтра позвоню.
Мама всхлипнула.
- Ладно. Но ты, Лешенька, подумай о том, что я тебе сказала-то.
- Подумаю. Передавай привет папе. Пока.
Леха отломил себе кусок батона и намазал на него пасты. Будущее его интересовало совершенно в другом ракурсе.
ГЛАВА 4
Леха был человеком умным, а бабником опытным. Он прекрасно разбирался в противоположном поле и сразу чувствовал, как кого нужно кадрить. Но Ярославна почему-то не откликалась ни на один из его способов завлечения женщин. "Жалость" Кобец отмел сразу же, как несовместимую со своим моральным обликом. "Самоуверенная нагловатость" провалилась еще в буфете... В течение недели Леха испробовал способ "добродушной приветливости", "умной беседы" и способ, посоветованный Топ, под названием "Чем меньше женщину мы любим". Совершенно обескураженный невниманием Ярославны, он хотел было применить способ "тупого и пошлого приставания", но вовремя одумался.
Все это повергало в шок и заставляло сомневаться в себе.
А тут еще в связи со смертью Измайлова навалилась многочисленная работа по переоформлению документов. Сколько мог, Леха передал дела стажеркам, но у них было занятие и поважнее: Настя с Танькой по полдня где-то носились, добывая информацию о Ярославне и Нимфе. Причем со Светой Огурцовой была полная труба: она как сквозь землю провалилась. Что же касается госпожи Князевой, то стажерки пресекли все нетерпеливые попытки Лехи проникнуть в ее тайны и сказали, что доложатся не раньше, чем через неделю. Приходилось ждать, терпеть и страдать.
По поводу исчезновения Нимфы Полонин завел уголовное дело. Пару раз он вызывал к себе Кобеца, задавал каверзные вопросы, но так ничего и не добился. Втайне злорадствуя, Леха про себя поздравлял его с еще одним "глухарем".
Впрочем, у них с Топ дела шли тоже неважно: сколько они ни рисовали схемы, ни вспоминали поведение, фразы и выражения лиц каждого, кто был в "Ворошиловце", с мертвой точки тронуться не удавалось. Информации имелось катастрофически мало, и взять ее было не откуда.
Топ совершенно уверилась, что в убийстве Измайлова замешана Ярославна. Но ее позиция основывалась исключительно на "бабском чутье". Леха подозревал, что большая часть этого "чутья" - не что иное, как ревность и зависть, но Топ никогда бы не призналась в этом даже самой себе. Она просто чувствовала в Ярославне врага и рвалась с ним сражаться. Сам же Леха не знал, что и думать: с одной стороны, имелись накладной ноготь и странное поведение Ярославны, но с другой стороны, опрос буквально всех альянсовцев показал, что никто не видел ее в "Ворошиловце".
Лехе была как-то ближе версия с Грушковым в роли убийцы и без участия Ярославны. Боря вполне мог бы двинуть кому-либо по башке: припадки ярости у него время от времени случались. На него же показывали и сигара, и то, что сказал Алик об их отношениях с Измайловым. Но Топ утверждала, что Лехе просто хочется обелить Ярославну, и что он не желает видеть очевидных вещей.
* * *
Леха сидел на заднем сидении Бориного "Паджеро" и смотрел в затылок Ярославны. Зачем она увязалась ехать с ними к нотариусу, было абсолютно не понятно. А Боре и в голову не пришло, что PR-менеджеру совершенно незачем посреди дня бросать свою работу и сопровождать начальство в разъездах. На ее: "Я с вами!" он просто кинул ей ключи от своего джипа:
- Тогда ты за рулем!
Она весело кивнула.
- Без вопросов!
Манера вождения у Ярославны была совершенно безумная: проскакивать на желтый свет, подрезать всех подряд и при этом нарушать скоростные ограничения. Боря с Лехой лишь хватались за ручки и старались не врезаться головами в потолок при очередном пересечении трамвайных путей. Но если Лехе каждый раз просто плохо становилось от ее выкрутасов, то Грушкова, казалось, все это только забавляет. Он смотрел на Ярославну с явным обожанием и то и дело как бы невзначай касался ее бедра, обтянутого узкой черной юбкой.
"Сволочи! - думал Леха по отношению к ним обоим. - Ведь у Борьки жена, дети маленькие... Две штуки. А он вон чего вытворяет!"
Сам бы Кобец вытворил на его месте то же самое, если не сказать больше, но он-то был свободным человеком... А со стороны Грушкова это было форменным свинством, развратом и позором.
В Лехиной голове вообще не укладывалось, как Ярославна может общаться с совершенно неказистым Борей, когда у нее есть Леха? Ему хотелось думать, что она делает это из-за денег, но на кой черт ей Грушковские деньги, если она сама - явно не из самых бедных? А потом и Леху Господь Бог не так уж сильно обделил финансовыми возможностями.
Он сам на себя удивлялся: до появления Ярославны Боря казался ему вполне нормальным мужиком. В отличие от Измайлова, с ним всегда можно было поговорить, выпить пивка. Грушков, конечно, был выпендрежником, разгильдяем и мог наорать не по делу, но зато он никогда не экономил на сотрудниках и любил быть щедрым и добрым.
Но за последнюю неделю Боря в глазах Кобеца из приятного почти во всех отношениях начальника превратился в полного козла. Леха внезапно заметил, что тот говорит в нос, имеет привычку повторять каждую фразу по два раза, несносно потеет и имеет еще целую кучу совершенно отвратительных особенностей, с которыми не стала бы мириться ни одна женщина. Кроме того, его не покидало чувство, что он все-таки причастен к убийству Измайлова. Сколько уж раз, глядя исподтишка на Борю, Леха ловил себя на мысли, что постоянно оценивает его: "Мог или не мог он убить?" И ответом неизменно было: мог. Боря достаточно импульсивен, у него был мотив, в конце концов у него и сил бы хватило с одного удара выбить дух из кого хочешь.