Сергей Мельников
Гроб с саморезами
У дома мольфарки1 Дарины стоял пятьдесят третий газон с поднятым капотом. Водитель, ругаясь, копался в моторе. За распахнутыми воротами на увитом диким виноградом навесе горела лампочка. В сгустившихся сумерках она освещала поставленный на табуретки гроб.
К машине подошёл молодой мужчина, зять мольфарки Саша, и постучал костяшками по крылу.
— Ну что там, Вась? — спросил он.
— Да, бл, бисова рухлядь. Як поробылы. Эх, Сашко, — он в сердцах бросил на крыло грязную тряпку. — Нажаль Дарыны бильш нэмае, нэма кому видшептаты2.
— Тёща тут и автосервис заменяла? — ехидно спросил Саша.
— Нэ вирышь? Дарэмно. Глаз в нэи був…3
Зять скептически усмехнулся, но промолчал.
— Тэмно вже. Я до дому пийду, утром ранише закинчу и видвэзэм твою тэщу до кладовыща.4
— А она, — Саша кивнул в сторону гроба, — так и будет там стоять?
— А шо робыть? — водитель пожал плечами. — Иньшой автивки в нас нэмае.5
Он захлопнул капот.
— Прыймить мои спивчуття. Руку нэ подам, бо брудна. До завтра.6
Махнув рукой, водитель ушёл. Александр тоскливо посмотрел на полированный гроб посреди двора и вошёл в дом. Тесть сидел на кухне с бутылкой хреновухи и нехитрой закуской.
— Садись, Саш, — показал он зятю на стул. — Помянем.
— Может, хватит поминать уже? — крикнула из комнаты Верка.
Тесть только отмахнулся.
— Садись, не могу я сегодня на сухую.
Саша сел напротив, взял хрустальную стопку.
— Давай, — тесть поднял свою. — Царствие небесное Дашке и земля пухом.
Они опрокинули, зажевали салом под бородинский хлеб. Тесть сразу налил по новой.
— Хотя в Царствие её вряд ли пустят… — сказал он себе под нос.
— Почему это? — удивился зять. — Не то, чтобы я верующим был, но она ж людей лечила. Говорят, многим помогала.
— Помогала, — мотнул головой тесть, — вам вот помогла, квартиру купила к свадьбе.
Зять насупился:
— Зачем вы, Виктор Сергеевич, так?
— Не обижайся, Санёк, — ответил он. — На правду не обижаются. Купили, потому что своим ничего не жалко. А вы живите и радуйтесь. Хорошо у Дашки дар открылся после рождения Верки. До того мы с ней два голодранца-мэнээса7 в разваливающемся НИИ были. Нищие. Ты представить себе не можешь, насколько нищим может быть работающий человек. Бомжи сейчас живут лучше.
Зять придавил в себе сарказм и сказал осторожно:
— Я, если честно, не особо в это верю.
Виктор Сергеевич посмотрел на него с усмешкой.
— А ты послушай. Я приехал в роддом с передачей, а меня сам врач встречать выскочил, который роды принимал. Я перетрусил, думал случилось чего, а он мне сунул пакет и сказал: "Спасибо вашей Даше, она мне жизнь спасла". Оказывается, она когда рожала, обезболивающее требовала, а врач отказывал. Она рукой его за ворот схватила, подтащила к себе и на ухо сказала: "Дай обезболивающее и я скажу то, чего ты не знаешь". Сила такая была, что халат затрещал. Почему-то он ей поверил, уколол. Она ему на живот руку положила и сказала: "Сделай УЗИ". Оказалось, злокачественная опухоль, пока ещё операбельная. Короче, обычно к нему с пакетиками бегали, а тут он пакетом пациентку отблагодарил. Французский коньяк "Камю" там был и импортное детское питание. У нас на такое денег не было. Ну, а потом пошло. Тема популярная: экстрасенсы, колдуны. Только другие шарлатаны, почти все, а она на самом деле. Я б тоже не верил, если б своими глазами не видел. А насчёт Царствия небесного… Никто там её не ждёт. Ты говоришь: людей лечила. Вроде хорошее дело, а для Бога нет. Она его замыслам препятствовала, кому такое понравится. Нужен Ему человечек, Он ему рак посылает, чтоб пострадал в земной жизни и — к Нему, наслаждаться в райских кущах божественной благодатью. А тут моя Дашка со своим даром. Ну представь: ты рыбу ловишь, поймал добрячего леща такого, тянешь осторожно к берегу, радуешься знатному улову, а тут баба какая-то ножницами щёлк и остался ты и без рыбы, и без крючков с блёснами. Будешь ты такой бабе рад?
На кухню зашла Вера, села на табурет с торца стола.
— Что там? Хреновуха? — спросила она. — Плесните и мне. Только половинку.
Тесть разлил мутную горилку.
— Покоя тебе, мам, — сказала Вера и опрокинула рюмку.
— Даня как? — спросил Саша.
— Губку Боба смотрит, уже не плачет, — ответила она. — Уложишь его? Мне что-то совсем…
Саша накрыл её руку своей.
— Отдыхай.
Чмокнул в макушку и ушёл к сыну. На кухне стало тихо.