Красный цвет вдовы, казалось, светился во мраке.
У меня была интуиция насчет этого человека, чувство, которое я преследовал.
Спичечная головка вспыхнула в моей руке, крошечное пламя подпрыгнуло, когда я прикрыл его ладонью. Я наклонился к черной свече и заговорил так твердо, как только мог:
- Эта свеча символизирует твою ложь и боль, которую ты причинил другим, боль, которую ты умолял для себя.
Крафт замахал руками в цепях, пытаясь ногой опрокинуть свечу; тщетно, но достойно восхищения.
- Жуткая штука. Я понимаю, почему Руби купилась на это.
Я подошел к белым свечам.
- И то, и другое символизирует истину и развязывание твоего языка. Разоблачение твоего обмана и преодоление твоей воли глазами духов, наблюдающих за тобой.
Крафт напрягся в своих цепях, его рот искривился в усмешке, глаза сверлили меня.
- Ты думаешь, что какая-то краснокожая магия заставит меня говорить? Я слышал, что ты большая плохая птица, а не какой-то полоумный язычник, который стучит камнями, пытаясь напугать людей.
Я ухмыльнулся ему, но не потрудился ответить. Существовали ритуалы, которые нужно было соблюдать при правильной работе, и тратить время на злорадство не входило в их число.
Добравшись до вершины треугольника, я поднял голову к потолку подвала, обводя глазами корни, свисающие из земли.
- Тому, кто слушает, я предлагаю этот дым как подношение. Заставь его выпустить правду из его проклятого языка, - я наклонился, отвинтил крышку банки с мухой, действуя быстро, чтобы поместить насекомое в банку с пауком. - Как муха поглощена пауком, так и я буду поглощать своего врага. Я выпью его внутренности, пока он будет бушевать и умолять, но никакой пощады я ему не дам, и никакого облегчения он не получит.
Черные хитиновые ноги лениво ступали по паутине, которая казалась дрянной по сравнению с изящными вещицами пауков из леса, но для человека, столь увлеченного смертью, как я, она выглядела прекрасно. Каждый шаг к борющейся мухе был шагом, который я имитировал вокруг треугольника мерцающих свечей. Каждое жужжание отчаянных крыльев насекомого было криком Крафта и его матери в цепях, а каждое нетерпеливое щелканье жвал паука было задутой свечой, оставляющей дым дрейфовать к корням над нами.
Паук прыгнул на муху, её борьба быстро закончилась.
Пытки только начинались.
Его руки дрожали в цепях. Я вытащил пистолет, и шепот, который я услышал, был почти смехом, когда я направил его ему в голову.
- Некоторые племена верят, что если съесть человека, то ты заберешь его силу, его душу. Думаю, я сделаю то же самое с тобой. Представьте себе, мистер Крафт, целую вечность вы будете наблюдать, как я занимаюсь своими делами. Немного иронии в том, что это ритуал команчей, который тебя прикончит.
Теперь он потел, его тело боролось с духом и ослабляло силу воли, сжигая ее в забвении. Теперь в нем не было ни угрозы, ни бравады, только холодная паника человека, который скорее умрет от пыток раскаленным клинком, чем станет жертвой туземного ритуала.
- До свидания, мистер Крафт, было приятно с вами познакомиться, - я злобно ухмыльнулся, снова нажимая на курок пистолета.
Крафт буквально рванулся вперед, его рот скривился в усмешке, глаза расширились, губы дрожали, дыхание было таким быстрым, что он мог бы заменить меха у камина.
- Ладно, ублюдок, ладно! Я скажу тебе то, что ты хочешь знать, только не убивай меня вот так.
И вот оно, трусливое брюхо, которое люди, подобные этому садисту, лелеяли всю свою жизнь. Я усмехнулся; это была улыбка, которая заставила бы замолчать пение птиц и заставила бы младенцев плакать во сне. Крафт не отступал, он не улыбался и не злорадствовал, не плакал и не умолял. Он просто смотрел в пол широко раскрытыми глазами. Этот человек не был трусом; в характере его вида не было места для страха, но у них было более чем достаточно места, чтобы нести ненависть, и умереть от того, что ты ненавидишь больше всего, это была действительно плохая смерть для него.
- Лэмб теперь шериф. У меня никогда не было к нему особых чувств, но когда мы расстались, я был искренне рад его выбору. Он отправился прямиком в Граверанж, изгоняя демонов из счетов, которые уладил еще во время войны.
Шериф, блюститель закона – это подходило для Ночного Всадника. Человек может чувствовать себя виноватым в том, что он сделал, если он позволил евангельским пращникам и обычной порядочности добраться до него.
Крафт посмотрел на меня, повернул голову и ухмыльнулся.
- Ходят слухи, что братья Вебер получили приглашение стать его заместителями после нескольких стычек в Нью-Мексико. Эти развратники – преданные парни и хорошие стрелки. Могут положить полный салун с четырьмя револьверами и ножом. Хотя последнее, что я слышал, это то, что Джордж какая-то там шишка, а Дэвид, как и положено, остался обычным петухом, - oн звякнул цепями, сжал кулаки и вздохнул. - Хватит болтать. Мне не терпится спуститься в преисподнюю и посмотреть, как ты расправишься с этими ребятами.