Том кивнул. Он знал местность, о которой говорил Никос. Моди была самой впечатляющей из трех горных вершин, расположенных вблизи Дикты. Во времена Оттоманской империи заброшенная деревушка, которую имел в виду Никос, находилась на главной пешеходной тропе, связывавшей Дикту и Ситию, и вплоть до середины двадцатого века, пока там не построили дорогу, оставалась глухоманью. Том не раз ходил по этой тропе, прогулка занимала несколько часов. Моди — самое подходящее место для святилища Зевса, подумал он. Горы здесь образовывали почти идеальный конус, доминировавший над пейзажем на много миль вокруг.
— Бывал и не раз, — ответил Том. — От Дикты туда — прекрасная пешая прогулка. Никогда не забуду, как, приближаясь к этой заброшенной деревеньке как-то жарким летним днем, увидел пастуха, сидевшего под гигантским платаном, похожим на тот, в Гортине, под которым Зевс соблазнил Европу. — Он рассмеялся. — Пастух заметил меня, когда расстояние между нами было еще с полмили, и продолжал наблюдать за моим приближением не шелохнувшись. У его ног сидела собака, вокруг бродили козы, оглашая горный воздух чудным звоном своих колокольчиков, разносившимся по всей долине. Когда я подошел к тому месту, где он сидел — а это было самое тенистое место в окру́ге, — он сказал: «Привет», и я с улыбкой ответил ему: «Привет». — Том замолчал, улыбнувшись воспоминанию. — Это была полная противоположность Нью-Йорку, где я тогда уже жил. Два одиноких незнакомца встречаются на древней тропе в горах и обмениваются приветствиями. Пастуху было интересно, какого черта я делаю в такое время на такой верхотуре, поскольку ни одному греку не придет в голову тащиться в гору в разгар жаркого дня, но он не хотел показаться излишне любопытным и невежливым. Обыкновенно лишь пастухи да охотники рискуют забираться в такую глушь.
Никос рассмеялся:
— Да, пока копали, мы почти никого там не видели. Рабочих мне пришлось нанимать в Русса Экклезиа, это самая ближняя деревня, но и она расположена довольно далеко. Итак. Пока мы сумели определить лишь temenos[33] — он ограничен огромными прямоугольными камнями с высеченным на них именем Зевса. В центре этого священного места стоит открытый алтарь, сделанный из ранее использованных тесаных блоков и плитняка. Откуда они брали использованные блоки, я не знаю, возможно, те могут оказаться даже минойскими. Поверхность алтаря достаточно велика, чтобы на ней мог уместиться целый бык. Животные останки пока еще в процессе изучения, но мы нашли большую кучу костей, многие из них обуглены и несут на себе явные следы убиения — на костях сохранились зарубки. Кости принадлежат быкам, коровам, козам, овцам и свиньям. В жертву, очевидно, приносили разных животных и, похоже, съедали их там же, на месте — вероятно, во время празднеств в честь богов. Мы нашли также кубки и чаны. Я еще не все выкопал, но ты можешь в следующий раз приехать туда, я тебе все покажу. — Поглядев на Тома, Никос продолжил: — Мы знаем, что восточный Крит был населен этео-критянами, старейшими, постоянно жившими на острове племенами. Есть свидетельства, что они обитали здесь еще в так называемые темные века — с одиннадцатого по девятый до новой эры. Презос, например, стал главным городом в последующие — геометрический и архаический — периоды. Этео-критяне были известны приверженностью старым традициям, некоторые из них уходят в глубину минойских времен. Твое святилище, посвященное Зевсу Диктейскому, несомненно, было самым важным центром культа Зевса в восточной части острова в течение более тысячи лет, вплоть до четвертого века новой эры, как показали твои недавние раскопки. А это новое, открытое в Моди святилище, с моей точки зрения, особенно интересно тем, что доказывает: поклонение Зевсу продолжалось и после официального запрета языческих культов Феодосием и дожило до эпохи поздней античности.
Сделав паузу, Никос спросил:
— Ты ничего не сказал насчет терракотовых приношений. Есть мысли?
Он бросил лукавый взгляд на Тома и многозначительно улыбнулся, что заставило того присмотреться внимательней. Осколки были сильно потертыми, материал — фрагментарным и лишенным какой бы то ни было детализации, краски большей частью исчезли. Но приглядевшись, Том начал различать разные части тел животных и людей. Особенно привлек его внимание один осколок. Он поднес его к свету, ощущая под пальцами шершавую текстуру глины. Головы и ног не было, частично сохранились только торс и руки. Судя по отсутствию грудей и прическе, фигура была мужской. Руки согнуты в локтях, пальцы сжаты в кулаки и прижаты к груди.