Этти тяжело вздохнул:
— Гиацинт лжет.
9
На следующее утро, проглотив завтрак, столь же безвкусный, сколь неудобоваримый, мы снова принялись блуждать по оазису. Толпа стала еще многолюднее, чем накануне, поскольку, как нам сообщили по пути от одного переполненного кафе к другому, еще до полудня ожидалась какая-то свадебная церемония.
Накануне я провел ночь почти без сна, так как был принужден стащить с кровати тощий матрас, который был мне короток, и устроиться на полу, после чего встал разбитый, с ломотой во всём теле. Гиацинт выглядел не лучше, но у него, безусловно, имелись на то другие причины. Бледный, с синими кругами у глаз, он украдкой озирался — сторожко, как солдат, проникший в ряды вражеского воинства. Я уже достаточно хорошо его знал, чтобы угадать эту напряженность, как он ни пытался ее скрыть. Что до Ганса, он, исполненный беззаботной самонадеянности, присущей его возрасту, слонялся, зевая по сторонам, ни в малейшей мере не осознавая той едва уловимой перемены, что произошла с тех пор, как наш ангел-хранитель в последний раз выходил на связь со своим Всевышним.
— Что рекомендует ваш путеводитель? — наконец подал я голос.
Гиацинт вынул из брючного кармана маленький блокнот.
— В этой крепости есть только одно местечко, где мы можем надеяться что-нибудь найти, — это музей античности. Если же нет, придется предпринять осмотр башни здешнего монастыря.
— Монастырь не так велик, — заметил Ганс. — Мы в два счета его обшарим.
— Ганс, — мне захотелось умерить его прыть, — здесь, в Вади-эль-Натруне, еще добрый десяток других монастырей, и расстояние между ними иногда достигает полусотни километров. Причем, заметь, по пустыне.
Парень обратил умоляющий взгляд на Гиацинта:
— Так мы идем в этот музей? Да или нет? Если да, так уж давайте двинемся наконец!
По существу, речь шла о скромном трехэтажном строении, оборудованном под музей. Посреди четырехугольного двора, между двумя крыльями здания, исполняя роль скульптуры, торчала старинная реставрированная двуручная тележка. Наперекор своей неподдельности и символичности сия достопочтенная утварь почему-то совсем не привлекала внимания туристов.
Скопившись у входа во двор, куда никого не пропускали, толпа посетителей пялилась на вооруженных до зубов людей в униформе, которые худо-бедно пытались сдерживать напор любопытных.
— Это что еще за холера? — завопил Ганс, проталкиваясь сквозь толпу к военным, образовавшим зону безопасности вокруг двуручной тележки.
— Назад! — рявкнул один из них. — Музей закрыт до новых распоряжений.
— А что случилось? — поинтересовался я.
— Этой ночью кто-то расколотил витрину.
Меня пробрал озноб. Я осторожно покосился на Гиацинта.
— Что-нибудь украли? — осведомился он, затаив дыхание.
— Похоже на то.
— А что именно пропало? — не отставал наш «телохранитель».
Вояке не понравился бесцеремонный тон Гиацинта. Казалось, он с трудом сохранял хладнокровие. Не будь наш друг человеком с Запада, можно было бы не сомневаться, что антипатия стража найдет свое выражение в весьма ощутимом пинке. Но коль скоро нельзя пренебрегать теми, от кого исходит основная прибыль страны, ему пришлось проглотить свое раздражение.
— Не знаю, месье, — ответил он вежливо, но было заметно, как его тошнит от учтивости.
Мы попятились, выбрались на свободное место, подальше от этой толчеи.
— Вот невезуха! В этой дыре на пятачке такое небось случается раз в тысячу лет, и надо же, чтобы именно на нашу голову!
Гиацинт разнервничался не на шутку, теперь это было заметно невооруженным глазом.
— Нас опередили, верно? — тихонько обронил Этти.
— Не исключено, должен признать. Мне нужно позвонить Гелиосу. Встретимся в монастыре.
Изрядно приуныв, мы поплелись обратно, но едва успели подойти к монастырскому порогу, как мне навстречу с учтивым поклоном устремился монах:
— Профессор Лафет? Морган Лафет?
— Да.
— Письмо для вас, профессор. Доставили в приемную. Только что.
Он протянул мне сложенный листок, который я тотчас развернул. Просто имя и номер телефона, ничего больше. Я поблагодарил монаха и сунул листок в карман шортов.
— От кого? — встревожился Ганс. — Гелиос?
Покачав головой, я солгал:
— Мадлен. Спрашивает, все ли у нас в порядке.
— А… Передай ей от меня привет.
Этти, наклонясь ко мне, шепнул:
— Амина?
Я кивнул. Когда покидали Александрию, я украдкой послал ей эсэмэску на мобильник.
Опередившего нас Ганса мы догнали в квадратном дворике.
— Нигде ничего забавного, — брюзжал он. — Никакого тебе Рима или Спарты! Во второй раз приезжаю в Египет, и что я здесь видел? Сначала мечеть, теперь монастырь! Жуть берет…
В ответ мой братец пообещал, что мы отсюда не уедем, не дав ему возможности посетить какие-нибудь античные руины, и наш юный друг чуть-чуть взбодрился.
Гиацинт вскоре присоединился к нам и холодно уведомил, что он намерен отправиться к себе и выспаться, да и нам не мешало бы последовать его примеру, пока от патрона не поступили новые указания.
Ганс, ворча, потащился вслед за ним. А мы с Этти, немного выждав, пошли звонить.
На людной улочке, в двух шагах от монастыря, имелась телефонная кабинка. Я достал из кармана записку, что передал мне монах, и набрал номер Амины. Она подняла трубку после первого же звонка:
— Морган? Слава Богу, ты в порядке…
— Откуда ты узнала, что мы здесь?
— У меня свои источники, а ты как думал? Где Этти и Ганс?
— Этти со мной. — (Братец, который, прижавшись щекой к моей щеке, старался расслышать, о чем мы говорим, нахмурил брови.) — Ты-то как, Амина? По-моему, у тебя голос тревожный.
— Морган! Садись на первый же самолет и мотай из Египта! Ты меня слышишь? Как можно скорее уноси ноги!
— Как ты сказала? В конце концов, что происходит?
— У меня мало времени, долгий разговор возбудил бы подозрения, так что слушай хорошенько: я в курсе насчет твоей миссии и этой маски, о которой ты меня расспрашивал. Это не обычные археологические изыскания, тут совсем другое. Вы пешки в игре, которую затеял Гелиос с четырьмя другими коллекционерами, это погоня за сокровищем величайшей ценности, игра, где каждый использует свои лучшие силы и любые средства дозволены. Вы в опасности, Морган. Другие искатели, ваши конкуренты, знают толк в подобных предприятиях, это народ тертый, не дети. Надо бросать их игры и прочь из Египта! Немедленно!
Мы с братцем ошеломленно переглянулись.
— Успокойся, Амина. Я ничего не понимаю. Что это за история, какая игра?
Было слышно, как она тяжело перевела дыхание.
— Гелиос и еще четверо коллекционеров заключили безумное пари: тот, кто первым найдет маску Анубиса, получит право потребовать от каждого из конкурентов любое из сокровищ их коллекций. Что до охотника, который добудет маску, он получит сумму в пятьсот тысяч долларов. Представляешь, на что могут пойти некоторые ради возможности урвать такой куш?
Я выругался. Потом спросил:
— А эти другие — кто они?
— Не знаю. Обещай мне, что вернешься во Францию, Морган!
— Ты забываешь о моем отце. Амина. Пока мы не…
— Так ты еще не знаешь?
У меня перехватило горло.
— Не знаю чего?
— Твоего отца освободили вскоре после отъезда Этти. Он тотчас покинул Индию. — (Теперь Этти в свой черед пробормотал ругательство.) — Я не… Мне пора кончать разговор, Морган. Позвони мне, когда вы доберетесь до аэропорта. Уезжайте из Вади-эль-Натруна, скорее!
— Амина, постой! Амина? — Я повернулся к Этти. — Она бросила трубку. — (Брат, сжимая кулаки, прислонился к перегородке кабины.) — Гиацинт и Гелиос водили нас за нос с самого начала… Почему от нас скрыли, что папа уже на свободе? — Я едва удерживался, чтобы не разнести телефонную трубку на мелкие осколки. — Он мне за это заплатит!
И я прямиком устремился в монастырь, бледный от бешенства. Туристы и монахи, что попадались на пути, благоразумно сторонились, сознавая, что им не выдержать столкновения со стремглав несущимся навстречу стокилограммовым комком напряженных мышц.