Ошарашенный, я более получаса слушал свидетельства очевидцев, предположения репортеров и специалистов всех мастей, которые, похоже, единодушно опасались, что, если главные экспонаты коллекции безвозвратно исчезнут, на основании этой «культурной катастрофы» может разразиться серьезный дипломатический конфликт. Египетские власти в выражениях, завуалированных более чем прозрачно, обвиняли Францию в том, что достаточная охрана этих ценностей не была обеспечена, проявлена небрежность, приняты не все меры предосторожности, необходимые во избежание несчастных случаев подобного рода. В ответ на это набережная д'Орсе изобличала некомпетентность египетских разведслужб, тыча своим указующим перстом в роковое упущение последних: они же со своей стороны должны были дать исчерпывающие сведения касательно угроз, которыми мелкие фундаменталистские группировки докучали музейным хранителям Каира.
Похищена часть коллекции Тутанхамона… Прекраснейшие из сокровищ, найденных в легендарной гробнице… В голове не укладывается!
Я хотел было раскурить вторую сигарету, но стоявшая передо мной машина сдвинулась на несколько метров, пришлось трогаться и мне. Я нажал на педаль акселератора.
Кокетливый особнячок, где мы обитаем, приютился на краю Барбизона, у самой опушки леса Фонтенбло. Этот дом — подарок брата, которого мне было суждено обрести вновь, получив в придачу такие жуткие треволнения, каких я за всю жизнь не припомню, — некогда принадлежал старинному другу моего отца, со смертельным исходом упавшему с балкона библиотеки. Драма, объяснить которую мудрено, принимая во внимание высоту и прочность балконного ограждения, но в ней не усматривается ничего странного, если учесть, что беднягу как нельзя более энергично побудили избрать кратчайший путь со второго этажа до асфальтовой дорожки.
Благополучно въехав в аллею, я не смог удержаться — поднял глаза на импозантный балкон, и по позвоночнику пробежала дрожь. Это скверное ощущение рассеялось лишь тогда, когда я вышел из машины и с облегчением вдохнул свежий аромат деревьев, раскинувших надо мной свои тенистые ветви.
Тотчас же двустворчатая входная дверь распахнулась, пропуская нашу экономку, маленькую толстушку с розовым веселым личиком, безукоризненно одетую — цветастая блузка, джинсы с застроченной складкой, и все так отутюжено, что не уступит ладному мундиру какого-нибудь морячка.
— Вот и вы наконец! — закричала она, привстав на цыпочки, чтобы запечатлеть на моей щеке жаркий поцелуй.
Я вытащил свой чемодан из багажника автомобиля.
— Ну, это мне еще повезло. Пробка рассосалась раньше, чем об этом объявили по радио. Что поделывает Этти?
Мадлен омрачилась:
— Он очень обеспокоен, да признаться, я и сама начинаю тревожиться. — (Я запер багажник и поднял брови.) — Ваш отец вот уже который день не подает о себе вестей.
— Когда папа на раскопках, он обо всем забывает, — фыркнул я, приобнимая ее за плечи, чтобы успокоить. — А когда раскопки еще и в Индии, тем паче! Держу пари, что в эти самые минуты, пока мы тут разговариваем, он тратит последние остатки зрения, разглядывая вычурную роспись или разбирая тарабарскую мантру, и хоть бы на секунду про нас вспомнил!
— Вы, конечно, правы… — Она открыла дверь и втолкнула меня в прихожую. — Ну, идите же скорее, примите душ, а то вы вот-вот расплавитесь, Морган, бедняжка.
Запах древесины, пережившей не одно столетие, источаемый массивной старинной мебелью, и витающий в комнатах явственный аромат пчелиного воска — все как обычно.
Я прохожу в холл, выложенный белой и черной плиткой в шахматном порядке, и острые клинки солнечного света, проникающего сквозь расцвеченные всеми цветами радуги витражи окон, испещряют мою кожу и одежду множеством ярких пятнышек. Бросив свой скарб на диван, вешаю каскетку на лавровый венок одной из порфироносных статуй, что несут караул у подножия широкой лестницы, ведущей на второй этаж. Мадлен мрачно косится на меня, и я убираю свой шапокляк, тем самым возвратив самодовольному эфебу его чуть было не попранное достоинство.
Чего я только не делал, пытаясь освободить дом Бертрана Лешоссера от всех диковин, что скопились в его стенах, в том числе — от этих женоподобных эфебов! Но тут я натолкнулся на стену сурового неодобрения. Во имя «уважения к мертвым» мой брат и Мадлен, объединившись, ополчились на меня с яростной решимостью. Так что жилище осталось прежним, как будто его былой владелец все еще мерит шагами обветшалые комнаты, дышит этим воздухом антикварной лавки — по крайней мере он, воздух, здесь не менее пыльный, благо сюда вперемешку натаскивали роскошную старинную мебель, дрянные безделушки, резные деревянные изделия тонкой работы и вульгарные, крикливые скульптуры. Особенно плохо смотрелся второй этаж. С тех пор как здесь обосновался Этти, индиец по происхождению, этаж обогатился изображениями двуглавых, многоногих и трехглазых божеств. Не знаю в точности, сколько в Индии насчитывается богов, но больше половины из них поселились у нас.