— Как же… — забормотал я, — ты ведь сказал, что он хорошо себя чувствует, что…
— Да. Да, теперь ему гораздо лучше. Но… Морган, тюремный врач уверяет, что нет, но я убежден, что у папы был удар.
Мне пришлось схватиться за стену, чтобы устоять на ногах.
— Почему ты так решил? На каком основании?
— А помнишь, в Пиренеях, семь лет назад?..
Свободной рукой я утер со лба холодный пот.
Мы в ту зиму отправились покататься на лыжах, и у папы случился небольшой удар, на несколько недель приковавший его к больничной койке. Врачи говорили, «перенапряжение», рекомендовали «избегать чрезмерных нагрузок».. Но с тех пор все шло отлично, он был как огурчик.
— Ну, он же тогда целый день на лыжах бегал, — промямлил я, пытаясь успокоить брата. — Довольно неразумно для его возраста, надо признать.
— А теперь это опять с ним случилось, — выговорил Этти так, будто каждое слово давалось ему с трудом.
— Нет, я уверен, это просто последствие шока, вызванного арестом, и…
— Помнишь, — перебил он, — незадолго до нашей поездки в Коринф, когда я поехал к нему в Англию, он проводил там конференцию?..
— Ты же говорил, что это для работы над… Этти, почему мне ничего не сказали? — Сердце у меня бешено колотилось, я только теперь осознал, что проблемы со здоровьем у отца куда серьезнее, чем мне внушали.
— Он не хотел, чтобы ты об этом знал. Боялся, что ты станешь беспокоиться. Да и лечение с тех пор проходило замечательно. Но в тюрьме он на несколько дней лишился возможности принимать свои лекарства.
Теперь мне стало понятнее, почему Этти так тревожился, что от папы нет вестей.
— Сколько же всего вы от меня скрывали, и один, и другой, — сдавленным голосом пробормотал я, не в силах побороть смятение.
— Не воспринимай это так, Морган. Ты был занят, тебе не нужно было…
— Не нужно? — вдруг заорал я в трубку. — Так же как мне не полагалось знать, что ты жив и заперт в клинике? А может, и еще что-нибудь есть, чего мне не надо знать?
— Твоя карьера была на самом взлете, ты должен был сосредоточиться на…
— Это мой отец! Ты… Как ты мог со мной так поступить, Этти? Я же тебе верил!
— Морган, у меня батарейка садится. Сохраняй хладнокровие. Сейчас он находится под постоянным наблюдением одного из лучших врачей Дели. И я лично за всем слежу. Я тебя обнима… Бииииип!
— Черт!
— В сети случаются сбои, — участливо говорит один из клиентов отеля, вышедший именно сейчас подымить сигаретой. Он и мне предлагает одну, я ее принимаю от всего сердца. — Вы в порядке, месье? У вас руки дрожат.
Передо мной мужчина лет тридцати, атлетического сложения, одет в серые шерстяные брюки и элегантную рубашку, подобранную со вкусом, чего даже Гиацинт не стал бы отрицать. По-гречески говорит с легким, едва уловимым акцентом.
— Я только что узнал скверную новость. Моя несдержанность вас, наверное, шокировала, прошу прощения, я не заметил, как вы подошли.
— Пустяки. Мне это знакомо. Неприятности, к сожалению, всегда застают нас врасплох.
На его аристократическом лице выражалось сочувствие, ненавязчивое, деликатное. Щелкнув позолоченной зажигалкой, он дат мне прикурить.
— Путешествуете для удовольствия? — из чистой вежливости спросил я.
— Нет, приехал по делам. У меня много работы на этом острове. А вы?
— Я археолог.
Его голубые, стального оттенка глаза вспыхнули, улыбка раздвинула тонкие губы, и я, приглядевшись, догадался, что борода, если б он позволил ей пробиться, оказалась бы светлой. И тут же заметил, что цвет его темных волос и бровей искусственный. Любопытно, ведь щеголи обычно если красятся, то совсем наоборот — в блондинов.
— Как увлекательно! — воскликнул он. — Профессия, навевающая грезы. Однако позвольте представиться: Констандинос Эгригорос.
— Морган Лафет. Весьма рад. — Я пожал протянутую руку. — Вы грек?
— Да, афинянин. Так вы здесь проводите раскопки?
— Нет, приехал посмотреть на кое-какие обломки, — соврал я. — Пишу биографию Кара-Али.
— А, так ваша тема — оттоманские завоевания? Богатый сюжет. Однако ваш герой — сущий варвар, на его совести сотни тысяч жизней.
— Да уж, ваша правда. Что ж, счастлив был познакомиться с вами, месье…
— Эгригорос. Констандинос Эгригорос.
— Простите мою забывчивость. Спасибо за сигарету.
Сердечно простившись с ним и войдя в гостиничный холл, я погасил сигарету, вошел в лифт…
Если этот тип грек, то я — султан турецкий.
5
На следующий день мы попытались через гостиничного администратора взять напрокат машину, но тот, весьма смутившись, сообщил нам, что из-за большого наплыва туристов и внезапной забастовки островных водителей такси до середины дня свободного драндулета не предвидится. Да и то при условии, что мы зарезервируем себе авто уже с утра. Мы так и поступили.