Помню, я тогда заперся у себя в комнате и целый вечер умирал там от стыда при мысли, что отец может подумать, будто я женоподобен или того хуже. В ту пору я мечтал попасть в элитные армейские части, отличиться как воин, сделать карьеру…
Телефонный звонок, раздавшись из кухни, заставил меня так вздрогнуть, что тарелочка, которая сушилась на верху посудной груды, спланировала вниз и, пролетев добрых два метра, приземлилась на плиту.
— На сей раз я защищаю невиновного! — провозгласил Этти.
— Алло! Да, это я. Я вас плохо слышу, говорите погро… Навабраи? — (Брат кинулся к телефону, нажат кнопку громкой связи.) — Таможенники? Аэропорт Орли? Но что вы делаете в Орли? Где отец? Как у него дела?
Навабраи Сундарайян был другом моего отца и его индийским адвокатом. Это он двадцать лет назад занимался хлопотами, связанными с необходимостью узаконить усыновление Этти.
— Я прилетел первым же самолетом, Морган, — сказал он по-английски. — Было необходимо, чтобы я…
Этти вырвал у меня из рук трубку и, задыхаясь от волнения, закричал на хинди:
— Навабраи! Где господин мой отец?
В трубке послышался стон. Потом раздались слова:
— Господин Лафет в Дели. В тюрьме…
— Вы не вправе здесь парковаться, месье: вы загораживаете доступ в аэропорт! Въезд на парковку справа, в двух метрах от вас.
Я заглушил мотор и уставился на служителя в униформе:
— Это исключительная ситуация!
— Сожалею, месье. Все автомобили, остановившиеся перед входными дверями, подлежат незамедлительной эвакуации, — назубок отбарабанил он. — Это вопрос безопасности.
— Говорю вам: это особый случай! — взорвался я. — Мы должны взять пассажира, который в настоящую минуту проходит таможенный контр…
— А я вам говорю — проезжайте, месье. Или вы предпочитаете выкупать свой автомобиль со штрафной стоянки?
Я хотел ответить резкостью, но Этти меня остановил:
— Морган, мы теряем время.
Удержав ругательство на кончике языка, я снова включил зажигание и, развернувшись так, что шины завизжали, рванул к подземному паркингу Орли, разумеется, переполненному.
Минут пятнадцать мы колесили, ища, куда бы приткнуться, потом пришлось метаться по лестницам, эскалаторам и бесконечным коридорам аэропорта в поисках прохода через таможню.
Мы раз десять спрашивали у встречных дорогу, добрых полчаса потратили, прежде чем полицейский наконец показал нам дверь нужного кабинета, в которую я застучал, безуспешно пытаясь сглотнуть застрявший в горле комок.
Дверь отворилась. Перед нами возникла молодая женщина в бело-синей униформе. Она воззрилась на нас странновато — в этом взгляде раздражения было столько же, сколько усталости.
— Да? — выдохнула она, раздосадованная тем, что в столь поздний час ее побеспокоил штатский.
— Добрый вечер, я Морган Лафет, и мне…
— Очень смешно, — перебила она и попыталась захлопнуть дверь. Но я успел просунуть туда ногу и, задетый за живое, отчеканил:
— У меня нет ни малейшего желания шутить, мадемуазель!
— Сию же минуту уберите ногу, месье! — сквозь зубы с угрозой прошипела она.
Тут вмешался Этти: он предъявил ей свое удостоверение личности, что, похоже, слегка поубавило ее напор.
— Мы профессора Лафет, Морган и Этти. Адвокат нашего отца, мэтр Навабраи Сундарайян, известил нас, что его удерживают здесь по причине, которую он не в состоянии нам объяснить. Так, может быть, вы могли бы просветить нас на этот счет?
После непродолжительного колебания молодая женщина пригласила нас войти в тесный кабинет без окон и усадила на стулья, стоявшие по бокам металлического секретера, за который она села сама.
— Извините меня, — выговорила она с некоторым смущением. — Нам иногда приходится иметь дело с шутниками, вот и…
— Почему таможня задержала мэтра Сундарайяна? — перебил я. — Где он?
Она махнула рукой, изобразив дежурную улыбку:
— Да нет же, он вовсе не под арестом. Мы просто проверяем кое-какую информацию.
Мы с братом обменялись настороженными взглядами. Уж не связано ли это с арестом нашего отца в Индии?
Папа в тюрьме… Шок был таким, что мне все еще не удавалось собраться с мыслями, трезво взвесить, к чему это ведет.
— Вы проверяете информацию? — повторил брат. — Какую?
— Ничего серьезного, не беспокойтесь, это все административная рутина. По сути, месье Сунад… Сонад…