— Голубь очень ценится местными кулинарами, — объяснил Этти. — А голубиные экскременты идут на удобрение под огородные культуры.
Проехав сотню километров, мы миновали поселение Сохаг, потом Акмин — место, где была найдена самая большая статуя Египта — изваяние царицы Меритамон, одной из дочерей Рамсеса II и жены Аменхотепа.
Однако тему пейзажа вскоре вытеснила другая, более увлекательная: заговорили о Фантоме.
С того дня, когда мы обнаружили микрофоны, Кассандра перестала доверять кому бы и чему бы то ни было, и ее паранойя стала заражать остальных. Кто угодно, любой встречный мог оказаться врагом. Почем знать, не наблюдает ли он за нами в эту самую минуту из машины, преследующей нас?
— Тогда почему он до сих пор не отнял у нас предметы, что его интересуют? — недоумевал Этти.
— По-моему, он выжидает момента, когда мы закончим свою грязную работу искателей, чтобы подоспеть на готовенькое, — отвечал Гиацинт.
Это предположение заставило меня содрогнуться.
— Тебе удалось созвониться со своей подругой в Абидосе? — спросил я брата, лишь бы сменить тему.
— Нет, она уже больше трех лет как живет в Каире. Зато профессора Мохаммеда Мухтара мы застанем. Под его наблюдением находятся почти все исторические места края. Он очень симпатичный, вот увидите. Я имел случай поработать под его началом в Каире, когда диссертацию готовил. Он должен меня вспомнить. Профессор Мухтар так восхищался папой, что дальше некуда.
— Кстати, о папе! — Я резко обернулся к Гиацинту. — Новости есть?
— Сожалею, но Гелиос неуловим, — извиняющимся тоном признался он. — Зато Амина посоветовала мне, сославшись на нее, связаться с Ясмин Мафуз, она тоже в Абидосе. Это имя вам что-нибудь говорит?
— Она ассистентка профессора Мухтара, — пояснил Этти.
Час спустя мы увидели вдали Балиану, где нам пришлось задержаться на заправочной станции, иначе было не дотянуть до Абидоса, расположенного в пятнадцати километрах отсюда, на краю Ливийской пустыни.
Гиацинт, сменив Кассандру, сел за руль.
— Направо, — указал Этти, развернув на коленях план. — Еще километров четырнадцать.
Мы свернули на узкую дорогу, по обе стороны которой тянулись плантации сахарного тростника, и через двадцать минут пересекли границу, отделяющую плодородные земли от пустыни, при виде которой у Ганса вырвался восторженный, возглас. Она простиралась, насколько хватало глаз. Но мало того…
Гиацинт остановил вездеход на обочине, и мы вышли, чтобы полюбоваться пейзажем. Прямо перед нами, словно только что пробившись наружу сквозь красноватый песок, в окружении высоких скал вставали руины священного Абидосского некрополя и гигантский дворец Сети I, безусловно, одно из красивейших строений Египта.
Находясь на одном из караванных путей, ведущих к оазису Эль-Харга, он занимал привилегированное положение. Выстроенный не квадратным, что по большей часта считалось нормой, а в форме латинской буквы «L», он был обращен фасадом на восток и относительно хорошо сохранился.
Но Гансу было сейчас не до этих подробностей. Его волосы трепал обжигающий ветер пустыни, а он, вытаращив глаза и безвольно уронив руки, пожирал влюбленным взглядом крепостные сооружения, святилища и гробницы иных времен, окрашенные лучами заката в багрово-золотистые тона. Потом это выражение уступило место другому, исполненному просветленной, спокойной почтительности. Что творилось в его сознании в эти мгновения? Наверняка этот же вопрос задавал себе и мой братец, взиравший на парнишку с любопытством.
— Ну что? — пробормотал я.
Ганс медленно покачал головой, не отводя глаз от разрушенного города.
— Это…
Он не закончил фразы.
Мы еще немного постояли, потом вернулись в машину. Проехали километр, миновали два отеля и ресторан для туристов и подкатили к зарешеченным воротам города, где нас остановил сторож с торчащим брюхом.
— Закрыто! — гавкнул он по-английски. — Надо завтра прийти.
— Мы приехали, чтобы встретиться с профессором Мухтаром, а если он занят, с его ассистенткой Ясмин Мафуз, — отвечал Этти. — Мы археологи.
Предъявление удостоверений личности и препирательства заняли минут пятнадцать, прежде чем до нас дошло, что наши доллары интересуют этого не в меру ретивого стража куда больше, чем наши документы. Вероятно, он принял нас за каких-нибудь заезжих студентов, жаждущих встречи с местной знаменитостью, можно сказать, звездой, ведь щекастая физия профессора Мухтара сопровождала каждую публикацию, имеющую касательство к египетской древности, будь то куцый репортажик или крошечная статейка.