Теперь и я приблизился. Ганс и Гиацинт следовали за мной. Это тонкое лицо завораживало. Сколько лет ему могло быть? Двадцать, самое большее. Однако же теперь я различил в обсидианово-черной волне его волос несколько серебряных нитей.
— Я уже видел это лицо… — прошептал я, всматриваясь в миндалевидные глаза, чувственные губы и точеный безукоризненный нос.
— Я тоже, но не могу вспомнить где, — признал Этти.
— Как он мог настолько сохраниться? — пробормотал Гиацинт. — Можно подумать, что это восковая фигура.
— «…решили укрыть под покровом тайны божественный прах, хранителями коего являлись, и сделать его тайную гробницу самым священным из мест поклонения. Всякий, кто видел его, каждый миг ожидал, что его веки поднимутся или уста шевельнутся. Он был забальзамирован с таким совершенством, что никто не принял бы его за мертвого. Казалось, Анубис с начала времен спит на своем ложе из чистого золота», — процитировал Этти.
— Плутарх, — пояснил я. — Знал бы он, до какой степени это правда…
— Не хочется разрушать очарование, — вмешалась Кассандра, — но мы сюда явились кое-что отыскать.
Это грубое напоминание о реальности подействовало на меня будто холодный душ. Простой замысел умыкнуть у этого спящего юноши его добро теперь показался мне кощунственным.
Тем не менее мы стали озираться вокруг, однако никаких следов маски не обнаружили.
— Может быть, в стене есть ниша?
— Постойте! — крикнул Этти, шаря в рюкзаке Ганса, и вытащил оттуда цифровой фотоаппарат. — Если вы хотите тут все разграбить, дайте мне несколько минут.
— Все разграбить? — возмутился Ганс. — За кого ты нас принимаешь? За татар?
— За варваров, — поправил я.
Братец между тем со скрупулезной тщательностью фотографировал каждую надпись, каждую деталь гробницы.
Я простукивал стены в надежде обнаружить тайник, но, как ни старался быть осторожным, большой кусок фрески обвалился. Подавленный, умирая от стыда, я уставился на свои ноги, покрытые ее цветной пылью.
Ганс и Гиацинт тоже вдруг с болезненным интересом стали поглядывать на свои кроссовки, зато Кассандра нисколько не терялась:
— При всем почтении к памятникам старины вынуждена напомнить, что преследователь у нас на хвосте!
Прошло минут двадцать, и от великолепной стенной росписи осталось одно воспоминание, но иных результатов простукивание не дало: никаких тайников, все глухо.
— Все равно эта маска должна быть где-то здесь! — Кассандра бесилась от нетерпения.
И тут ее взгляд остановился на алтаре.
— Здесь? — спросил я, поглаживая золотую плиту.
— Надо его положить на пол. — Она указала на мумифицированное тело. — Может быть, под матрасом…
Я отшатнулся:
— На меня не рассчитывайте: я к нему не притронусь.
— Обойдусь без вас, — решила Кассандра. — Раз он выпотрошен и высушен, много весить не может.
Она решительно шагнула вперед и, на миг заколебавшись, положила обе ладони на плечи спящего юноши, который вдруг разом превратился в груду пепла.
— Боже мой… — вырвалось у Гиацинта.
Одно из крошечных насекомых, украшавших ослепительную шевелюру мумии, с мрачным звяканьем откатилось от алтаря прямо к моим ногам.
Этти поднял его, зажал в кулаке.
— Ну вот, можете быть довольны, — горько прошептал он.
Кассандра, остолбенев, неотрывно смотрела на свои почерневшие пальцы.
— По крайней мере нам больше незачем ломать голову, куда его положить, — хрипло сказала она, вытирая ладони о свои брюки, и широким жестом смахнула с алтаря пепел заодно с истлевшим матрасом, обнажив алтарную поверхность, сверкающую, как гладь озера. — Главное — не надо мне помогать!
Смирившись, мы принялись прослушивать алтарь, как ранее стену, искали какую-нибудь дверцу, щель, общими усилиями пытались повернуть его вокруг предполагаемой оси, потом надеялись нащупать секретный механизм. Тщетно.
— Давайте перевернем его на бок, — предложил Гиацинт. — Может быть, под ним…
Нам и это удалось, хотя не без труда, но разочарование было велико. Обнаружилась кубическая полость глубиной в десять — двенадцать миллиметров, даже не запечатанная. Это позволяло без промедления убедиться, что там пусто.
Кассандра, обозленная и разочарованная, шарахнула кулаком по драгоценному металлу.
— Знаете, что я вам скажу? — сдавленно процедил Ганс, оглядывая картину причиненного нами разора. — По части паскудства мы тут все преуспели, как настоящие сволочи!
Возразить ему никто не отважился…
Когда мы пристроили на место печати храмовых ворот, было уже без малого три часа ночи. Два трупа мы оттащили в дальний зал и оставили на милость крысам и насекомым. Исчезновение женщины не замедлит встревожить всю округу, так что смываться надо по-быстрому.