Покончив с завтраком, Гед обратил свое внимание на лодку, лежавшую, чтобы не засосало в песок, на нескольких круглых бревнах, кормой к выходу. Предыдущим вечером Тенар недоверчиво рассматривала ее и ничего не поняла. Девушка не представляла себе, что лодки бывают такие огромные – почти в три ее роста длиной! К тому же в ней лежало множество предметов, назначения которых она не понимала и потому боялась их. На носу лодки (который она приняла за корму), на каждом борту был нарисован глаз, и ночью, в тревожном полусне, Тенар все время казалось, будто лодка подглядывает за ней.
Покопавшись среди вещей, Гед подошел к Тенар и протянул ей большой сухарь, тщательно завернутый в листья для предохранения от влаги.
– Я не хочу есть.
Гед внимательно посмотрел на ее печальное лицо, убрал сухарь и сел у выхода из грота.
– Прилив начнется через два часа, и можно будет спускать лодку. Ты плохо спала ночью, отдохни, пока есть время.
– Я не хочу спать.
Гед больше ничего не сказал. Он сидел, скрестив ноги, боком к Тенар, в обрамлении черной арки входа, на фоне мятущихся сверкающих волн, и не двигался. Неподвижность его была сродни неподвижности скал, и тишина распространялась от него во все стороны, подобно кругам от брошенного в воду камня. Молчание его стало не просто отсутствием произносимых звуков, но почти осязаемым, как молчание пустыни.
Некоторое время спустя Тенар встала и подошла к продолжающему сидеть неподвижно волшебнику, и заглянула ему в лицо, словно отлитое из меди – напряженное, с глядящими внутрь полузакрытыми глазами и плотно сжатым ртом.
Он был так же далеко от нее, как и море.
Где он сейчас, по каким тропинкам странствует его душа?
Никогда не сможет Тенар последовать за ним в те края.
Он поманил ее. Он назвал ее по имени и она, подобострастно виляя хвостом, пошла. Как тот дикий кролик в ночной пустыне. Теперь у него есть Кольцо. Гробницы лежат в руинах. Первая Жрица опозорена навеки и не нужна ему больше. Бывшая Первая Жрица не может идти за ним дальше, а он не может остаться с ней. Он обманул ее и оставляет одну-одинешеньку.
Молниеносным движением Тенар вынула из-за пояса Геда маленький стальной кинжал, который она дала ему. Маг сидел, подобный закутанной в плащ статуе.
Лезвие кинжала – уменьшенной копии жертвенного ножа – было в длину всего около четырех дюймов, и заточено с одной стороны. Вместе с поясом, сплетенным из конского волоса, связкой ключей и другими предметами, назначение которых забылось за долгие столетия, кинжал составлял часть обязательного наряда Первой Жрицы. Тенар не пользовалась им, если не считать одного из танцев новолуния, когда ей приходилось подбрасывать его и ловить перед Пустым Троном. Тенар любила этот танец, безудержный, дикий, исполняемый под аккомпанемент босых ног, притопывающих по каменному полу. Много раз резала она себе пальцы, пока не научилась безошибочно ловить кинжал за рукоятку. Короткое лезвие было достаточно острым, чтобы прорезать палец до кости… или перерезать сонную артерию. Хозяева предали и прокляли ее, но Первая Жрица еще послужит им! Пусть направят они ее руку – орудие последней мести мрака! Они примут жертву…
Держа кинжал в правой руке у бедра, Тенар нагнулась, но Гед медленно поднял голову и посмотрел на нее. Он выглядел как человек, вернувшийся издалека и видевшей нечто ужасное. Лицо его было спокойно, но полно боли. Он смотрел на Тенар, и взгляд его постепенно прояснялся, лицо разглаживалось.
– Тенар… – наконец сказал он, словно здороваясь, и доверчиво, успокаивая свой мятущийся дух, коснулся пальцами резного серебряного Кольца на ее запястье. Не обратив никакого внимания на кинжал, он перевел взгляд на бьющиеся о скалы волны и с усилием произнес:
– Пора… пора в путь.
Звук его голоса изгнал неправедный гнев из мыслей Тенар, оставляя только страх.
– Забудь их, Тенар! Впереди свобода!
С неожиданной легкостью Гед вскочил на ноги, затянул потуже пояс.
– Помоги-ка мне с лодкой, она на бревнах, покатили…
Толкай… еще, еще… прыгай в нее, как только я скажу… неудобное место, чтобы спустить… Прыгай!
Вскочив в лодку следом за Тенар, Гед поймал девушку под руку, не давая упасть за борт, усадил на дно лодки и, расставив пошире для устойчивости ноги, взялся за весла. Несколькими мощными гребками он провел лодку между торчащими из воды скалами, мимо покрытой клочьями пены оконечности Мыса Туманов и вывел в относительно спокойное место.
Когда они отошли достаточно далеко от берега, Гед, уложив весла на дно лодки, поставил мачту. Теперь, когда Тенар очутилась внутри лодки, а море – снаружи, суденышко показалось ей совсем крохотным…
Взвился в воздух парус. Снаряжение и все снасти лодки носили следы долгой и упорной борьбы со стихиями, хотя парус был заштопан с большой аккуратностью, а суденышко выглядело чистым и ухоженным. Оно чем-то напоминало своего владельца: они много путешествовали и не везде с ними обходились вежливо.
– Вот мы и ушли. Никто не гонится за нами, туман в мыслях рассеивается. Ты чувствуешь, Тенар?
И действительно, черная рука, всю жизнь державшая Тенар за сердце, начала постепенно ослаблять свою мертвую хватку… Но радость, переполнявшая ее там, в горах, куда-то исчезла. Тенар уронила голову на руки и заплакала, щеки ее стали мокрыми и солеными. Она оплакивала годы, отданные служению бесполезному мраку. Она плакала от боли, потому что завоевала, наконец, свободу.