— Сомневаюсь. Пока мне не довелось увидеть неразграбленную гробницу.
— А что вы скажете об этом украшении? Сфинкс. Очень тонкая работа. Ценная вещь.
Мы переходили от одной вещи к другой, но время от времени я поворачивалась и смотрела на каменную фигуру Хоруса. Мне казалось, что его глаза наблюдают за мной с угрозой.
Уходя, мы тепло поблагодарили Хардинга.
— Долг платежом красен. Не забудьте, что я иду с вами на экскурсию в гробницу.
* * *Руководил нашей группой Теренс Гелдинг, пошли Хадриан, Эван, Леопольд Хардинг, Табита, Теодосия и я. Мы отправились вечером, когда рабочие ушли.
Беременность Теодосии стала заметна, она тяжело опиралась на руку Эвана, но с готовностью пустилась в это приключение.
План составили замечательный, и мы надеялись, что Теодосия отбросит свой страх и, по выражению Табиты, станет «хорошей женой археолога».
Первым шел Теренс с фонарем в руке, замыкал группу Хадриан.
В каменной гробнице было холодно, но Теренс предупредил нас и мы взяли с собой накидки. Теренс освещал фонарем настенные рисунки, изображающие фигуры фараонов и богов, и объяснял их содержание. Я узнала бога Солнца Амона-Ра. А вот Хорус-ястреб, Анубис-шакал (я вспомнила изображение головы шакала на руке слуги, которого перевязывала после укуса скорпиона, и на руке предсказателя судьбы).
— Это гробница не слишком знатного человека, — рассказывал Теренс. — Рисунки на стенах такие же, как в нашем дворце. Но похороненный здесь человек наверняка был богат, потому что двойная гробница строилась далеко не для всех и стоила очень дорого. Возможно, здесь находились мумии нескольких людей. Гробницы начинали строить задолго до смерти человека. А если ее готовили для фараона, то работы продолжались много лет и прекращались лишь в момент его кончины.
— То есть чем дольше они жили, тем изысканнее убранство гробницы, — добавил Хадриан. — Не слишком-то справедливо по отношению к тем, кто умер в молодом возрасте. Одновременно лишались и жизни и красивой гробницы.
Мы осторожно спускались все ниже, долго шли по узкому проходу, который привел нас в комнату.
— Это еще не усыпальница, она расположена чуть дальше. В яме, которую вы здесь видите, находились какие-то предметы, но их унесли грабители. Мы перекинули через яму деревянный мост, чтобы быстрее переходить в другие помещения, но давайте сначала рассмотрим рисунки на стенах.
Он высоко держал фонарь, и Теодосия первой шагнула на деревянный настил. И тут произошло ужасное: мост прогнулся, Теодосию подбросило вверх, а потом она рухнула в яму вместе с досками моста.
Казалось, что установилась долгая тишина, но она длилась лишь несколько секунд.
Потом раздался крик Хадриана:
— Боже!
Эван начал спускаться в яму, это было нелегко. Теренс принял командование на себя:
— Принесите носилки и пойдите за врачом. Держите фонарь, я буду спускаться и помогу Эвану.
Вместе с Эваном они склонились над распростертой фигурой Теодосии.
* * *Это было, как кошмарный сон: мерцание фонаря в гробнице, притихшие люди, неподвижное тело Теодосии, убитый горем Эван.
Все происходило слишком медленно: нелегко поднять человека из ямы на носилках и продвигаться к выходу из гробницы по узким переходам. Теренс оказался умелым руководителем, ему помогала Табита. А я лишь успокаивала Эвана, который повторял:
— Это я виноват, не надо было вести ее сюда.
Наконец мы доставили Теодосию во дворец. Ночью она преждевременно родила мертвую девочку. Мы переживали за ее жизнь: она по-прежнему не приходила в сознание.
Я повторяла Эвану:
— Все будет хорошо. Вы потеряли ребенка, но у вас будут еще дети.
— Если только она выживет, я больше никогда не увезу ее из дома. Она была напугана и предчувствовала опасность. Это я виноват.
— Глупости. Ты не виноват. Теодосия поехала с тобой, потому что ты ее муж.
— Она хотела вернуться… а я ее удерживал. Она старалась привыкнуть. Почему только я не уехал с ней домой?
— Ты же не мог бросить работу, — убеждала я его.
— Я просил Тибальта, но он не мог отпустить меня без замены.
Пришла Табита и позвала нас к Теодосии. Мертвенно-бледное лицо на подушке можно было узнать с трудом. Внезапно я поняла: вот моя сестра и она умирает.
Эван встал на колени у кровати. По его щекам, не переставая, текли слезы.
Теодосия открыла глаза:
— Эван.
— Моя любовь… дорогая моя.
— Я не боюсь, Эван.
Она увидела меня.
— Джудит, сестра.
— Я здесь.
— Она сейчас надо мной, Джудит… большая черная летучая мышь. Но я не боюсь, Эван.