А далеко в Море их корабль уже превратился в крошечную точку.
– У них и в мыслях не было плыть с нами в Египет, – с горечью произнес мальчик. – Украли наше золото и бросили нас тут умирать.
– Хорошо, что не убили и за борт не выкинули, – заметила Пирра. – Даже оружие не отобрали.
– По-твоему, нам еще и повезло?
– Нет, зато мы живы-здоровы.
В словах Пирры была своя правда, но Гиласу хотелось рвать и метать от ярости и осыпать проклятиями подлых, лживых финикийцев. Больше одной луны они с Пиррой прятались среди кефтийских холмов вместе с Эхо и Разбойницей, с нетерпением дожидаясь корабля, идущего в Египет. А когда наконец нашли капитана, согласившегося взять их на борт, из-за сильного ветра судно сбилось с курса, и команда возложила всю вину на пассажиров. «Чужеземцы приносят несчастье», – объявил капитан. А такую странную парочку еще поискать: мальчишка-акиец с диковинными золотистыми волосами, от которого ни на шаг не отходит молодая львица, и кефтийская девчонка со шрамом в форме полумесяца на щеке и живым соколом на запястье.
Разбойница прошла мимо Гиласа и обернулась – похоже, хочет, чтобы он ее подбодрил. Львица до сих пор ведет себя как детеныш, будто еще не поняла, что она уже почти взрослая. В Море ее укачивало, за время плавания Разбойница исхудала, шерсть у нее стала потрепанной, а теперь ее вдобавок облепили мухи. Вот она стоит с несчастным видом, тяжело дыша и дергая ушами.
Гилас развязал горловину бурдюка с водой, сложил ладонь ковшом и налил туда чуть-чуть воды. Разбойница жадно вылакала ее, едва не содрав шершавым языком кожу с руки мальчика.
– Извини, больше нельзя, – произнес Гилас.
Бурдюк заполнен всего наполовину. Надолго этих запасов не хватит.
– Может, до Египта недалеко? – с надеждой предположила Пирра. – Все реки впадают в Море, верно? Будем идти по берегу и отыщем ее.
– Или пойдем не в ту сторону и еще глубже в пустыню заберемся.
Парившая над равниной Эхо вдруг развернулась в воздухе и скрылась из вида.
– Что, если она знает, где Река? – произнесла Пирра, следя за полетом соколихи.
Гилас не ответил. Эхо может днями обходиться без воды, а они на такое не способны. Видно, Пирре пришла в голову та же мысль.
– Пойдем, – сказал мальчик. – Выроем яму. Если повезет, докопаем до воды.
Они побрели вдоль берега. Обжигающе горячий ветер швырял песок Гиласу в глаза. Пот стекал по спине струйками, впитываясь в моток веревки, висевший у мальчика на плече. Земля раскалилась так, что Гилас чувствовал жар даже сквозь подошвы сандалий из сыромятной кожи. Горячий воздух дрожал, и казалось, будто тень Гиласа танцует. Вдобавок голова разболелась: Гилас отчаянно надеялся, что причина в палящем Солнце, а не в том, что у него сейчас будет очередное видение.
Отойдя на пятьдесят шагов от Моря, они опустились на колени и стали копать руками песок, стараясь вырыть яму поглубже. Вскоре на дно просочилась влага. Гилас попробовал воду – и тут же выплюнул.
– Соленая, – с отвращением бросил он.
Пирра огляделась по сторонам:
– Вон на том кусте растут ягоды. Они съедоб-ные?
Гилас растерялся. Он Чужак, вырос в диких Горах, знает все растения Акии. Но таких кустов ни разу не видел.
– Понятия не имею, – смущенно произнес мальчик. – Но лучше их не трогать. Вдруг ядовитые?
Разбойница подошла к кусту и плюхнулась посреди жалкого островка тени. Передними лапами она отгоняла мух.
Тут из куста раздалось сердитое шипение.
Разбойница вскочила и отпрянула.
Не успели Гилас и Пирра опомниться, как из-под куста стремительной молнией вылетела змея. Но вместо того чтобы уползти, она развернулась и встала на кончик хвоста. Змея покачала плоской черной головой из стороны в сторону и вдруг плюнула в Разбойницу. Львица попыталась увернуться. Струйка яда пролетела мимо ее глаза и попала в нос. Гилас метнул нож. Клинок вонзился чуть ниже змеиной головы, пригвоздив ее к песку. Змея извивалась и билась, но Пирра взяла камень и одним ударом прекратила ее страдания.
Повисло потрясенное молчание.
Разбойница чихнула и стала тереться мордой о песок. Гилас выдернул нож и отрубил змее голову.
– Ты когда-нибудь видел, чтобы змеи так делали? – переводя дух, спросила Пирра.
– Нет, – коротко бросил Гилас.
Они переглянулись. Убить первое живое существо, встретившееся на пути, – дурной знак. А что, если для неизвестных богов, властвующих над египетской землей, эта змея – священное животное?