– Господи, что это такое?! – воскликнула Мари-Анж, – Это что, какой-то средневековый фестиваль?
Она была права – все, кого мы видели, были в странных, небрежно сшитых старинных одеждах. Откуда-то доносилась какая-то непонятная какофония, имитирующая средневековую музыку. Народ довольно шумно переговаривался и, казалось, не обращал на нас ни малейшего внимания. Изгибающаяся дугой улица вела в сторону небольшого компактного замка возвышавшегося над домами чуть в отдалении. Две массивные круглые башни с зубцами выглядели совсем неважно – на каменной кладке одной их башен виднелись обширные подтёки воды, а верхняя часть второй башни была, видимо, недавно отреставрирована; причём новая кладка была сделана белыми кусками известняка, ни по размеру, ни по цвету не совпадавшими с тёмно-серыми крупными каменными блоками, из которых состояла сама башня…
– Ну да, – согласился я, – Тут, видимо, что-то вроде орлеанского празднования Освобождения города…
– А вместо Жанны д’Арк у них тут сир Робер? – улыбнулась Мари-Анж.
Мы неспеша пошли вдоль лотков с разнообразными товарами. В основном там были разные овощи, плетённые корзины, горшки, незамысловатые изделия из кожи и, возможно, вино или что-то подобное в небольших деревянных бочонках.
– Я их совершенно не понимаю, – сказала Мари-Анж, – Кто бы мог подумать, что бывают такие диалекты…
– Наверное, они специально говорят на средневековый манер, – предположил я.
Из туристов кроме нас никого видно не было. Видимо местные жители устраивали такие костюмированные представления исключительно для собственного развлечения. Многие с интересом посматривали на нас, но никто никак не выдавал своего любопытства. Никто не пытался с нами заговорить или предложить что-то у них купить. Было совсем не жарко, по небу плыли обширные белые облака, и погода была удивительно приятная. Незаметно мы с Мари-Анж разделились, и я пошёл вдоль прилавков и лотков по правой стороне улочки, а она – по левой. Впрочем, далее чем на несколько шагом мы друг от друга не отходили – улочка была совсем узкой. Народу было много, и все, либо так же как и мы, просто глазели на товары, либо покупали что-то, либо болтали о чём-то между собой, собираясь иногда в группы по несколько человек. Было заметно, что многие были знакомы между собой…
Я остановился ненадолго возле кузнеца. Невысокий, крепкого телосложения дядечка разогревал в огне какую-то металлическую заготовку и тут же обстукивал её небольшим молотком придавая ей форму то ли крючка, то ли петли. Рядом с ним стоял какой-то мужичок, одетый как средневековый крестьянин, и, показывая пальцем на заготовку, давал, очевидно, ценные указания. Они неспеша переговаривались, и я внимательно прислушался, пытаясь уловить, о чём они говорили. Их диалект сначала показался совершенно непонятным, но через некоторое время мне показалось, что я уловил смысл их разговора. В моём переводе, говорили они о следующем:
Крестьянин:
– Больше, больше загибай! Пусть будет совсем круглая.
Кузнец:
– А зачем тебе совсем круглая? Здесь ремень пройдёт – значит главное, чтобы гладко было, а то перетрётся быстро.
Крестьянин:
– Ну так сделай, чтобы было и кругло и гладко!
Кузнец:
– Не учи – сделаю.
Потом их разговор перешёл на другую тему, и я, собравшись было идти дальше, задержался услышав знакомое имя…
– … Сир Робер поклялся, что не знает, где моя дочь, – сказал кузнец, и лицо его стало каким-то жестоким и непробиваемым.
– Может, и правда не знает? – предположил крестьянин, – Он же обещал найти и расчленить этих проклятых разбойников.
Кузнец со злостью ударил молотком мимо заготовки по наковальне.
– Каких разбойников?! – глухо сказал он, – Сир Робер сам разбойник! Когда-нибудь дьявол протянет из-под земли свои кровавые когтистые лапы и заберёт его к себе!
Я недоумённо посмотрел на кузнеца удивившись образности его слов. Тут, видимо, был не просто средневековый фестиваль, а настоящее театрализованное представление. Заметив мой интерес, кузнец мрачно посмотрел на меня и едва заметно качнул головой – то ли в знак приветствия, то ли показывая мне, чтобы я шёл своей дорогой. Я решил не искушать судьбу и пошёл дальше. Через пару шагов, проходившая мимо девушка довольно бесцеремонно задела меня плечом и вызывающе посмотрела мне прямо в глаза. Руки её были заняты большой корзиной, заполненной несколькими пышными караваями ароматно пахнущего хлеба. Девушка была миловидной, однако с довольно нахальным выражением лица. Одета она была в старинного покроя платье, а волосы её были убраны под белую косынку завязанную на затылке. Лоб и щёки девушки были слегка запачканы белой мукой. Я невольно посторонился, и девушка, скользнув по мне оценивающим взглядом, тут же растворилась в толпе, оставив после себя лишь изумительный запах свежевыпеченного хлеба…