Лежа лицом вниз, Тайсон в радостном предвкушении пытки, болтал ногами:
– ГОТОВ! Ой, мамочки! От татуировок щекотно!
– Элла. – Я решил попробовать еще раз. – Я хотел спросить: узнали ли вы что-нибудь важное, например… ну, даже не знаю… о том, что нам угрожает в ближайшие четыре-пять дней? Фрэнк сказал, что у вас есть зацепка.
– Ага, нашла гробницу. – Она снова ткнула пальцем в мой жирок. – Смерть, смерть, смерть. Много смерти.
9
Братья и сестры,
Мы собрались здесь, потому что
Гера – отстой. Аминь.
Хуже, чем слышать «Смерть, смерть, смерть», может быть только слышать это, когда тебе тычут пальцем в жирок.
– А можно поконкретнее?
Вообще-то я хотел спросить «Можешь сделать так, чтобы все наладилось, и не тыкать меня?». Но вряд ли можно получить все удовольствия сразу.
– Перекрестные ссылки, – ответила Элла.
– Что?
– Могила Тарквиния, – сказала она. – Слова из Горящего Лабиринта. Фрэнк говорил так: «Аполлон зрит смерть в Тарквиния могиле, если вход к безмолвному богу не откроет она – Беллоною явленная».
– Я знаю пророчество, – напомнил я. – И зачем все постоянно его мне повторяют! Так что именно…
– Я проверила ссылки на слова «Тарквиний», «Беллона» и «безмолвный бог» по указателю Тайсона.
Я посмотрел на Фрэнка – похоже, в этой комнате я понимал только его:
– У Тайсона есть указатель?
Фрэнк пожал плечами:
– В любом хорошем справочнике должен быть указатель.
– На задней стороне бедра! – похвастался Тайсон, который все еще дрыгал ногами, с нетерпением ожидая, когда по его коже пройдутся раскаленной докрасна иглой. – Хочешь посмотреть?
– Нет! Боги, нет! Так ты говоришь, проверила…
– Ага, ага, – кивнула Элла. – По «Беллоне» и «безмолвному богу» ничего. Хмм. – Она похлопала по вискам. – Тут нужно больше слов. Но «Тарквиния могила». Да. Нашла строчку. – Она засеменила к разложенному креслу, Аристофан побежал следом, то и дело нападая на ее крылья. Элла ткнула пальцем в лопатку Тайсона. – Тут.
Тайсон захихикал.
– «Дикая кошка, круженье огней, – принялась громко читать Элла. – Могила Тарквиния, яркость коней. Дверь откройте пошире – два, пятьдесят четыре».
«Мур-мяу», – сказал Аристофан.
– Нет, Аристофан, – ласково проговорила Элла, – дикая кошка – это не про тебя.
Зверь замурлыкал – громко, как бензопила.
Я ждал более подробного пророчества. По большей части Сивиллины книги напоминали «Кулинарную библию»[16], только рецепты в них касались того, какую жертву принести богам в случае определенной катастрофы. Урожай уничтожают полчища саранчи? Поможет суфле для Цереры и медовый хлеб (поджаривать на ее алтаре в течение трех дней). Землетрясение разрушит город? Подготовьте сюрприз для Нептуна: когда он придет вечером домой, пусть его уже ждут три черных быка, облитых священным маслом и сожженных с веточками розмарина!
Но, судя по всему, Элла больше ничего читать не собиралась.
– Фрэнк, – сказал я, – ты что-нибудь понял?
Он нахмурился:
– Я думал, ты поймешь.
Когда же до людей дойдет: то, что я был богом прорицаний, вовсе не значит, что я понимаю пророчества. Я, между прочим, был и богом поэзии. Разве от этого метафоры в «Бесплодной земле» Т.С. Элиота[17] стали мне понятней? Нет.
– Элла, может быть, это описание какого-то места? – спросил я.
– Ага, ага. Вероятно, где-то поблизости. Но туда можно только войти. Осмотреться. Найти нужное и уйти. Тарквиния Гордого так не убьешь. Нет уж. Он слишком мертвый для этого. А чтобы убить, хмм… Нужно больше слов.
Фрэнк Чжан коснулся висевшего у него на груди значка в виде короны, которым награждали воинов за взятие крепостной стены:
– Тарквиний Гордый. Последний царь Рима. Даже во времена Римской империи считалось, что истории о нем – всего лишь легенды. Его гробницу так и не нашли. С чего ему быть… – Он обвел рукой комнату.
– …в наших краях? – закончил я. – Вероятно, по той же причине, по которой Олимп теперь парит над Нью-Йорком, а Лагерь Юпитера располагается у залива Сан-Франциско.
– Что ж, справедливо, – согласился Фрэнк. – И все же, если гробница римского царя все это время была рядом с Лагерем Юпитера, почему мы только сейчас об этом узнаем? И с чего нежить стала на нас нападать?
Ответа на это у меня не было. Я так зациклился на Калигуле и Коммоде, что о Тарквинии Гордом особо не размышлял. Каким бы ужасным Тарквиний ни был, он все-таки не входил в высшую лигу императоров. Да и не понимал я, с чего бы полумифическому, дикому и, по всей видимости, восставшему из мертвых римскому царю действовать заодно с Триумвиратом.
17
Томас Стернз Элиот – поэт, драматург, лауреат Нобелевской премии по литературе. «Бесплодная земля» – поэма, полная разнообразных аллюзий, которую он написал в 1922 году.