Голос его отдавался небольшим эхом.
– Ну что – располагайтесь, кто как сумеет, – сменил он тему. Снял с Зины, которую он вёл за руку, танкистский шлем, и усадил на него девочку.
Бек поискал глазами место, где бы положить Алесю, нашёл пятачок с уцелевшей плиткой, аккуратно присадил её, снял с плеч рюкзак, тихонько опустил девушку на бок.
Снял и свой рюкзак и сел рядом, прислонившись спиной к стенке.
– Может, позавтракаем, – предложил он, доставая несколько свёртков и две банки тушёнки.
Пыж выделил из своих запасов полную бутылку воды, полбатона и банку сгущёнки.
Баркас добавил к общему столу тонкую палку сухой колбасы и половинку хлеба. Достал нож, вскрыл банки, и стал ловко делать бутерброды, укладывая их на расстеленный кусок целлофана, который он достал из своего рюкзака.
– Чаю бы, – сказал Бек.
– Дров нет, – сказал Баркас, передавая Зине большой ломоть хлеба с толстым слоем тушёнки. – И с вентиляцией тут неизвестно как. Надымим. Вдруг хозяин осерчает.
– А будет ли он, этот хозяин? – буркнул Бек.
Баркас пожал плечами, указал на гору бутербродов:
– Налетай! – какое‑то время все молчали, пережёвывая и запивая водой.
Пыжу, который все никак не мог отойти от смерти Полтораша, совсем не хотелось есть. Он подержал в руке краюшку батона, намазанную сгущенкой, отложил его обратно на целлофан. Снял все в дырах ботинки. Осмотрел забинтованные ноги. Обулся снова. Взгляд его бесцельно блуждал по комнате. Остановился на рюкзаке Алеси, стоявшем рядом с лежащей девушкой. Ему вдруг показалось, что тот шевельнулся. Он нахмурился, вытер тыльной стороной ладони глаза… Вот – ещё раз!
– А ты чего не ешь? – спросил его Баркас.
Не отвечая, Пыж подошел к Алесе, склонился над её рюкзаком. Тот снова вздрогнул и дёрнулся в сторону. Пыж отстегнул покрышку, засунул руку и тут же её одернул, отшатнулся. Внутри явно что‑то шевелилось.
– Что там? – спросил Бек, подходя к нему и, сам увидев шевеление, выкрикнул. – Ух, ё!
Пыж вытянул шею, заглядывая внутрь. Потом решительно запустил внутрь рюкзака руку, достал из него черный целлофановый мешок, внутри которого что‑то дёргалось и извивалось.
– «Карман»! – воскликнул Бек. – По ходу – заработал.
– Я слыхал, – сказала Баркас. – Что около Монолита всё заряжается. А я думал мой ПДА «глючит».
Пыж достал из мешка скрученный в спираль артефакт, привстал на носки, прижал один конец к стене повыше, и «многоножка» тут же стала ввинчиваться «коготками» в бетон. С шорохом развернулась на всю длину, цепляясь за стену. Её головка, похожая на бегунок замка‑молнии засветилась голубоватым свечением.
Вчера вечером Алеся несколько раз пыталась активировать «Карман». Но он, ни в какую, не желал держаться на стене квартиры, в которой они остановились на ночлег. И уж тем более никакого свечения «бегунка» не наблюдалось. А тут – чуть ли не сам на стену запрыгнул.
– Обалдеть! – сказал Баркас.
Бек присел рядом с Алесей. Потряс за плечо.
– Алеся, – впервые он позвал её по имени и сам удивился, как легко это вышло. – Алеся – «Карман» заработал.
Нет. Не дрогнули ресницы, не сбилось с дыхание. Девушка никак не показала, что услышала.
– Может открыть? – спросил Пыж.
– И что ты там будешь делать? – спросил Бек. – Ты не знаешь Гробовщика, Гробовщик не знает тебя… О чём вам разговаривать?
В этот момент Зина дернула Баркаса за рукав и указала пальчиком на стену напротив. А оттуда, как ни в чём ни бывало, вышел толстяк в чёрном камуфляже, в каком любят щеголять столичные ОМОНовцы. Увидев этого человека, Баркас побледнел, сделал движение, будто пытаясь заслонить собой Зинку. А тот лёгкими шагами подошёл к Беку и спросил:
– Огонька не найдётся?
Бек, тоже утративший речь, молча, щёлкнул зажигалкой. Незнакомец склонился над мерцающим огоньком, прикурил сигарету.
– Кому сидим? – спросил он, выпуская облако дыма.
Ему никто не ответил. Все оторопело пялились на призрака.
Толстяк прищурился, ещё раз осматривая собравшихся, плюнул под ноги:
– Немые что ли?
Рассмеявшись одному ему понятной шутке, он подошёл к «Карману», хлопнул по нему ладонью с толстыми пальцами и – раз! – втянулся в него.
– Что это было? – спросил Бек после паузы.
– Помнишь, Болотный Доктор о призраках рассказывал, которые ему колбы били? – напомнил Пыж.
– Знаете, кто это был? – хрипло спросил Баркас.
И, когда все на него посмотрели, продолжил:
– Киров. Я его пару раз видел.
Бек почесал в затылке:
– Я, кажется, начинаю понимать Кораблёва…
Они снова помолчали.
Пыж подумал, что они, как дети, ждут чуда. И ведь знают уже, что чудес не бывает, и все‑таки ждут. Вот придёт дед Мороз и принесёт подарки, вот придёт волшебник и подарит волшебную палочку или цветик‑семицветик, вот придёт Монолит и тогда… И что?
Что тогда?
– Я однажды был на море, – вдруг стал рассказывать Баркас. – Лет восемь мне тогда было, или что‑то около этого. Отцу дали путёвку на двоих в санаторий в Сочи. Самолёт рано утром приземлился, только светало. В санатории ещё все спали. Двери закрыты. Ни заселиться, ни вещи оставить. Запихали всё в автоматическую камеру хранения. И отец вдруг говорит: «Пойдём пока на море посмотрим!» Там недалеко было. Но как‑то так получалось, что до последнего момента, дома вид закрывали. А потом раз – и мы у самой полосы прибоя.
Я как море увидел, так сразу и расплакался. Отец тогда ещё подумал, что я от усталости капризничаю. А я плакал, потому что через двадцать один день нам придётся уезжать обратно – под Хабаровск.
– Это ты всё к чему рассказываешь? – спросил Бек.
– К тому, что приключение наше подошло к концу. И скоро нам придётся возвращаться туда, откуда пришли. И снова ты станешь насильником. Он, – Баркас кивнул на Пыжа. – Предателем. А я – убийцей.
Снова помолчали.
– А, может, не станем? – спросил Пыж, посмотрел на Бека, на Баркаса, но, ни тот, ни другой ему не ответили.
Он с кряхтением поднялся на ноги, подошёл к «Карману», решительно потянулся за «бегунком».
– А я, всё‑таки схожу, – заявил он, не оборачиваясь.
– Ну и дурак, – сказал Бек. – Гробовщику сейчас врач нужен, а не такой комбикорм, как ты. Ну, вот найдёшь ты его, а у него ноги и спина Чёрным Выбросом изувечены. Чем ты ему поможешь? Посочувствуешь? В гробу он твоё сочувствие видал. Вот если бы не ты, а Болотный Доктор… Только как его сюда доставить?
– Ну почему сразу Болотный Доктор? – сказал Пыж. – Может, и я на что сгожусь? Вот ты дашь мне свою «горошину», я ей Гробовщика и вылечу.
Последнюю фразу он сказал, глядя Беку прямо в глаза.
– Ещё чего! – возмутился Бек. – Да и не поможет она. Точнее – поможет, но…
– Если такая же безнадёжный рак за три дня лечит, – сказал Пыж. – То раны на ногах и спине для неё – дело нескольких часов, а‑то и – минут!
– Не дам, – сказал Бек. – Это мне на чайхану.
– На похороны это тебе, а не на чайхану, – не отставал от него Пыж. – Сам же говорил: по плечи руки оторвут!
– Я лучше Алесе эту «горошину» отдам, – выпалил Бек.
– Ты уверен, что ей сейчас нужно омоложение? – подал голос Баркас, который отсел от Зины и курил в сторону, чтобы дым не попадал на девочку. А та сидела, обхватив руками колени, думала о чём‑то.
– И этот туда же! – возмутился Бек. – Что, тоже считаешь, что я должен отдать «горошину» какому‑то Гробовщику, которого я и в глаза не видел?
– Ты никому ничего не должен, – пожал плечами Баркас. – Но вот в том, что твоё чудо‑снадобье поможет Алесе, я лично сильно сомневаюсь.
Пыж требовательно протянул ладонь Беку.
Тот поколебался ещё, немного, потом плюнул под ноги, и достал из кармана, то, что гусеница из Паучьего леса обозвала «откаткой».
– На – подавись!
Пыж ловко поймал, брошенную ему «горошину», довольно улыбнулся.
– Я всегда знал, Бек, что ты не жмот.
– Иди уже, – махнул на него рукой Бек. – Лечи своего Гробовщика, да вытаскивай его на Божий свет.