— Рад видеть. — А потом не удержался и подпустил шпильку: — Вы прямо как птица Феникс, восстали из пепла…
— Кое-кто посыпал тем пеплом главу, — философски заметил Лось.
— А где же ваша супруга? — сменил тему яснолицый.
— Старухе что-то нездоровится. Акклиматизация.
Он не стал вдаваться в подробности, хотя мог бы рассказать, что его верная подруга терпеть не может этот город, и что много раз она уговаривала его отойти от дел, уехать за границу, и когда наконец добилась своего, когда патриархальная жизнь в альпийском домике казалась последней ступенькой перед входом в рай, все неожиданно вернулось на круги своя. Сразу по возвращении старуха слегла. За неделю высохла так, будто кто-то невидимый выпил из нее все жизненные соки. Два часа назад, когда Георгий Михайлович предстал перед ней во всем белом, она воскликнула: «Я думала, ангел спустился с небес! Да еще похожий на тебя!» Врожденная ирония не покидала ее и на смертном одре.
Следом за молодцами из «Больших надежд» приехала особа, подающая еще большие надежды. Серебристый «крайслер» телеведущей Анжелики Артющен-ко вылетел из-за поворота на бешеной скорости и притормозил с визгом. Никто не знал, чьи интересы здесь представляет теледива, но знали точно, что она без пяти минут генеральный директор телевидения.
Она приехала без сопровождения, в твидовом брючном костюме, отороченном горностаем. Украшения были подобраны безукоризненно, жемчуга и агаты.
Яснолицый немедля приложился к ее тонкой ручке и расцвел, как ландыш по весне, расточая свои дежурные комплименты.
— Я польщена. приглашением, — с улыбкой ответила она и вошла в дом.
А мэру еще долго не давала покоя ее серебристая машина у ворот. Время от времени он посматривал на нее, и ему мерещилось, что в темном салоне кто-то сидит. Впрочем, он быстро избавился от нежелательных галлюцинаций и с еще большим усердием стал встречать новых гостей.
Ими оказались бизнесмен Соколов с супругой, примчавшиеся с телохранителями на джипе «черокки». Нарастивший солидное брюшко Соколов то и дело потел и утирался огромным носовым платком, похожим на кухонное полотенце. Жена оказалась на полголовы выше его и на полкорпуса шире. Она напоминала каменную глыбу вулканического происхождения, богатую полезными ископаемыми, и в первую очередь алмазами, золотом и железной рудой. Железной у нее была парочка передних зубов, видимо вставленных еще до перестройки.
Потом прибыл Шалун, с братвой и подругами, на пяти крутых тачках. Нельзя сказать, что он являлся для мэра долгожданным гостем. Шалун был зван со скрежетом зубовным, и уж конечно не предполагалось такое солидное представительство его организации. Яснолицый в негодовании покинул крыльцо, и вновь прибывших встречал кто-то из его подручных.
Он снова занял свой пост, когда на горизонте показался «ягуар» Мишкольца. Владимир Евгеньевич, как всегда, обошелся без охраны и, как всегда, был в строгом смокинге, без единого украшения. Зато сопровождавший его Данила Охлопков, с льняными кудрями до плеч, вырядился в кремовый фрак, скрепил манжеты рубахи изумрудными запонками и то и дело почесывал безымянным пальцем свой похожий на картофелину нос, чтобы все могли лицезреть его перстень с крохотным, мутноватым изумрудом.
— Я сделал, что задумал, — подмигнул Мишкольцу мэр.
Скептически настроенный магнат вместо ответа представил ему Охлопкова как своего помощника.
— А как же Балуев? — удивился тот.
— У каждого человека есть правая и левая рука, — по-талмудистски мудро растолковал Владимир Евгеньевич.
Балуев и Света, самая примечательная на этом банкете пара, хотя их отношения давно ни для кого не были секретом, явились последними. Автомобиль и наряд Светланы оказались до неприличия скромными, и дамы, разряженные в пух и прах, бросали на нее высокомерные взгляды.
Живой камерный оркестр в честь Анхелики наяривал Гайдна. Под огромной пирамидальной люстрой собралось человек шестьдесят. Весь цвет неформальной городской власти.
— Вот бы яду на всех! — пошутил Шалун, угощаясь шампанским со шведского стола и закусывая бутербродом с осетриной. Братва поддержала своего босса дружным гоготом.
Кулибина нервничала. Взгляды дам ее доконали. Вцепившись в локоть Геннадия, она все время шептала ругательства. Неожиданно к ним подлетела телеведущая. Она сумела разговорить Свету и вскоре увела ее, бросив через плечо Балуеву:
— Я рада за тебя.
Яснолицый, как только утих оркестр, обратился к досточтимой публике с пространной речью. Она сводилась к тому, что народы должны сосуществовать в мире, а поколения сменять поколения, дети почитать отцов, отцы уважать детей, и прочей словесной чепухе, которая может произноситься вслух только человеком с таким ясным лицом, как у проповедника или позитивного мэра города.