Гена твердо шел к намеченной цели. Он самоотверженно искал старого босса, чтобы задать ему несколько наболевших вопросов. Но, увидев Георгия Михайловича, застыл на месте. Лось стоял чуть ли не в обнимку с Поликарпом.
— Что нам с тобой делить, Черномазый? — называл он Гробовщика, как в молодости. — Кто старое помянет, тому глаз вон, так?
— Ты меня, Жора, знаешь, — жестикулировал пальцами-сардельками Карпиди. — Я люблю честную игру. Так что, если задумал что, выкладывай!
— Ты меня тоже знаешь, Анастас. Я человек миролюбивый. И в крови не люблю пачкаться. Поэтому то, что ты для меня сделал, никогда не забуду.
Гробовщик усмехнулся:
— Вот как повернул, голуба! Знать бы, что ты воскреснешь, так еще подумал бы! Я за мальчиков моих им отплатил, понял?
— Да все я понимаю, дорогой. И поверь, в долгу не останусь. Я тебе тоже приготовил сюрприз. Велел доставить прямо сюда. Пойдем взглянем.
— Надеюсь, это не твои молокососы с автоматами, как в прошлый раз?
— Ну, что ты! Обижаешь! — Лось подмигнул Неведомскому, и тот сразу выхватил сотовый телефон.
Покинув сборище, они вышли за ворота. Люди Поликарпа были начеку и окружили их со всех сторон.
— Скажи им, чтобы отдыхали, — попросил Лось, но хитромудрый грек не проронил ни слова.
— Где твой сюрприз? Тут только сосны да груда металлолома.
— Имей терпение, Черномазый. Я долго к этому готовился.
Одна из стоявших в колонне машин двинулась с места и подрулила к господам. Георгий Михайлович дернул заднюю дверцу, и взору Поликарпа предстал связанный парень с заклеенным ртом.
— Кто это? — не узнал парня Гробовщик.
— Не догадываешься? Фамилия человечка Тимофеев. Он мастер писать сценарии жутких картин.
Помолчав, Карпиди произнес:
— Шестерки меня не интересуют. Главное я сделал.
— Прекрасно. Тогда позволь мне самому разобраться с этим молодчиком. Ты повозился с моими врагами, я покончу с твоим. По рукам? — И Лось протянул руку, но Анастас Гавриилович не торопился с рукопожатием. Неожиданно за пазухой у Карпиди запиликал телефон. Он выхватил трубку. Все присутствующие услышали темпераментную греческую речь.
— Минуту, голуба, — попросил абонента Гробовщик. — Не так быстро. И лучше по-русски. Извини! — бросил он старому боссу, так и не подав ему руки, и засеменил к своей машине с телефонной трубкой возле уха.
— Что будем делать с этим? — раздалось за спиной Георгия Михайловича. Неведомский в последние дни превратился в тень «отца». Это без удовольствия отмечали многие из ближайшего окружения.
— Да пошел он! — в сердцах воскликнул Лось и со всей силы хлопнул дверцей. Даже не посмотрев в сторону судьи, он направился в дом, где продолжалось веселье.
Ян Казимирович пожал плечами, тяжело вздохнул и сел в машину рядом с Тимофеевым.
— Езжай потихоньку, — приказал судья шоферу. — Курить хочешь? — спросил он приговоренного. Тот кивнул.
Судья раскурил сигарету и сунул ее Тимофееву в рот, отлепив лейкопластырь.
Затянувшись и выпустив дым, Игорек спокойно поинтересовался:
— Меня убьют?
Никто ему не ответил. И судья, и шофер, и двое парней-охранников смотрели в неопределенную даль, и их головы едва покачивались в такт движению.
— У меня есть деньги. Можем договориться,
Ему по-прежнему никто не отвечал, будто он ехал с манекенами.
— Вы же сами мне предложили это! — закричал приговоренный. Сигарета выпала у него изо рта.
— Брюки прожжешь, дурак, — проявил заботу Неведомский и выбросил окурок в окно.
— Вы ведь мне сулили золотые горы! — продолжал орать Тимофеев. — Обещали полную безопасность, заграничную визу! Где все это?
— Заткни ему пасть, — попросил Ян Казимирович одного из парней, и тот с усердием и прилежанием въехал беззащитному по зубам. — Странный ты человек, — усмехнулся судья. — Мое дело было предложить, твое — отказаться.
Обливаясь кровью, Тимофеев харкнул в лицо обидчика. Страшен был не харчок (судья привык утираться), а то, что праздничный фрак безнадежно испорчен.
— Все! Останови! — от резких мимических упражнений толстые очки приземлились на детский, холеный подбородок.
Машина притормозила.
Неведомский водрузил очки на прежнее место и уже без истерики распорядился: