— Я только не знаю… — Девушка сильно смутилась, а потом выпалила: — Дело в том, что я совершенно без средств.
— Сто долларов вам хватит на первое время. — Он достал бумажник.
— Вы прямо с неба свалились! А то мне девочку нечем кормить. А родителям боюсь на глаза показаться. Со свету сживут! Мне и здесь оставаться нельзя. Муж разыщет, а по их законам… — Она махнула рукой и расплакалась.
И в комнате заливался ребенок.
— Не надо, Лика, — погладил он ее по плечу. — Все образуется. Миша вас любит и не оставит в беде. Потерпите немного.
— Вы прямо с неба… Вы прямо с неба… — шептала она.
Эпилог
Неужели всё? Неужели я вырвался? Неужели навсегда? И ничто и никто меня больше не связывает с этим городом. С этим любимым, проклятым городом! Нет, я его еще увижу тысячу раз в своих снах! И только? А завтра, уже завтра, пройдусь по Сретенке, сверну на бульвары, вверх по Чистопрудному дойду до Покровских ворот. А потом сяду на трамвай. Хоть одну остановку на милом неторопливом московском трамвае! А там, на углу Покровского и Большого Трехсвятительского, мой дом! Мой настоящий дом. И мы будем жить в этом доме долго и счастливо. Ведь этому дому уже сто лет, и ничего ему не делается! Пацанам должно понравиться. И Сретенка. И Чистые пруды. И трамвай. И, конечно, наш дом с допотопным лифтом, ползущим вверх-вниз подобно экзотическому ленивцу. Им не может не понравиться. Ведь это Москва…
Они добрались до вокзала на автобусе. С рюкзачками за спиной Валька и Артем напоминали двух черепашек. Им казалось, что они отправились в турпоход, в какую-то далекую неведомую страну.
Света отказалась его провожать.
— У меня работа, — сказала она строгим голосом, а потом добавила: — Если честно, боюсь разреветься, развопиться, как деревенская дура.
И тут же разревелась.
Марина натянуто улыбалась, отдавая Артема.
— У меня завтра — первый рабочий день, так что сам понимаешь. Я позвоню, узнаю, как вы добрались. Можно? — Она сверлила Балуева бурятскими глазками. Ей очень хотелось рассказать, какая у нее теперь, благодаря Светке, престижная работа, и что начальник заигрывает с ней, и что у нее теперь много свободного времени, а он взвалил на себя непосильную обузу. Но сдержалась.
Так что они прибыли на привокзальную площадь в сугубо мужской компании. Артем задавал множество глупых вопросов, а отвечал на них, в основном, Валька. Геннадий поражался тому, как много тот знает. Совсем большой. Ему будет с ним легко. Они понимают друг друга с полуслова. Вот тебе и чужая кровь!
На привокзальной площади он почувствовал слежку. Сначала решил, что показалось. Потом в толпе мелькнуло знакомое лицо. А когда вышли на перрон, сомнений не оставалось.
— Зачем мы так бежим? — спрашивал Артемка. — Паровозик нас не подождет?
— Глупенький, думаешь, сели и поехали? — рассуждал Валька. — Надо сначала показать тете билеты. Она все проверит. Потом найти свои места. Уложить багаж.
— Откуда ты все знаешь? Ведь никогда не ездил на поезде? — Гена на ходу обнял Вальку.
— Подумаешь — не ездил! В кино видал сколько раз!
— У меня ножки болят! — захныкал Артем.
Пришлось взять его на руки. А преследователь приближался. Легко ему, без поклажи, без детей. Главное, добежать до нужного вагона. Главное, посадить ребят.
Проводница попалась дотошная. Наверно, недавно в бригаде. Принюхивается к каждой циферке в билетах, неформально интересуется его паспортом. А он уже чувствует вонючее, перегарное дыхание. Этот дышит прямо в затылок.
— Можете идти, — говорит проводница.
И в ту же секунду — едва слышно, хрипловато: «Гена! Есть разговор».
— Погоди. Посажу ребят, выйду.
Вот она, отсрочка. А может, обмануть? Не выходить? Но поезд тронется только через десять минут. Все равно прорвется. Валера профессиональный киллер. Прорвется в купе, и тогда на глазах у детей… Он и сам не хочет этого. У него у самого девочка и мальчик.
Багажа почти никакого. Чемодан забросил наверх, помог пацанам снять рюкзаки.
— Здесь газировочка! — обрадовался Артем. — Это наша?
— Наша. — Откупорил им бутылку. — Я выйду покурю.
— Не ходи! — сквозь зубы процедил Валька. Прозорливый пацан.
Водянистые глазки Валеры сегодня налиты кровью. Видно, с сильного бодуна.
— Чего тебе?
— Есть разговор.
— Лось прислал?
— Да ладно тебе! Вот гляжу — уезжаешь. А не попрощался.
— Ты что, мне брат, сват, чтобы с тобой прощаться?
— Все-таки ехали вместе. Интересная была дорога. Разговоры разные, туда-сюда. Обидел ты меня. По карманам шарил. Велел убираться.