====== Глава 6. Лицом к лицу с правдой ======
Тебе нравится, как я изо всех сил борюсь.
Ты мой любимый грех.
Я играю роль добровольной жертвы
И когда я сдаюсь…
Blue Stahli — You kill me every time
Наши фотографии появились на улицах Японии через четыре дня, а ещё через три в спортивном журнале. Вместе с этими фотографиями появилась и популярность. Как и говорила Аой, я слишком быстро выбилась в «элиту» Ракудзана. Ещё два дня, и меня приглашают в спортивный комитет, я соглашаюсь, но только после того, как Рио нудил у меня под ухом три с половиной часа. Вместе с популярностью приходят и завистники, по большей части это те девушки, популярность которых поубавилась с моим приходом. И те писанные красавицы стали обыкновенными девушками этой школы. Исключением стала только вице-президент студенческого совета — Накамура Юки. Дочь директора нашей школы, она была бы лучшей в школе, если бы не одно но. Акаши Сейджуро. Остальные девушки пытались меня подловить в туалете или после школы, чтобы показать свою «силу». Сегодня не было исключением.
— Ну что попалась, маленькая шлюха? — приторным голосом произносит не высокая, но довольно красивая девушка, чьи каштановые локоны ниспадают по плечам, на лице тонна штукатурки, а сам весь её вид показывает, что она чем-то недовольна. Её слова меня почти не задевают, но начинают злить.
— За язычком следи, пташка, а то крылья быстро ломаются, — цинично протягиваю я, смотря на ещё трёх девушек за спиной «Пташки». Её свита. Они начинают меня злить, и мне это не нравится.
— Месяца ещё не прошло, а ты из низов пробилась, ну и сколько мужиков тебя трахало, чтобы ты появилась на плакатах всей страны? — презрительно кидает «Пташка», после чего одна из её не самых красивых подружек пытается ударить меня кулаком в челюсть. Только благодаря не плохой реакции успеваю отскочить в строну, и ударяю неудавшуюся мстительницу в солнышко. Она скрючивается пополам, начинает задыхаться.
— Меня под себя не ровняйте, — уже зло бросаю я, сжимая кулаки до побеления костяшек, — Я не с кем не спала, в отличии от тебя, сколько у тебя было, а? Раз 10-15, или нет, что ты, для такой как ты, это слишком мало, — огрызаюсь, злость начинает поглощать сознание. Ещё немного и я сорвусь, ещё немного, и пострадают люди.
— Что ты вякнула, тварь? — девушки за спиной брюнетки напрягаются, готовясь к «нападению».
— Что, правда глаза колит? — с ехидной улыбкой произношу я. Чувствую как злость течёт по венам. Как сердце начинает бешено колотится. Как пелена злости застилает глаза своей кровавой дымкой.
Словно ручные пёсики, её подружки кидаются в атаку. Одна целится мне кулаком в лицо, а вторая пытается прижать к стене. Третья же заходит со спины, видимо пытается ударить неожиданно в хребет. Первую ударяю ногой в живот, делаю подсечку второй, тем самым уворачиваюсь от удара третьей. Слишком быстро для их скудной реакции, ударяю третью кулаком по скуле, а вторую, что уже успевает подняться на корточки, бью локтём по спине. Первая самая, вёрткая из них, ударяет меня в бок, из-за чего в глазах на несколько секунд темнее. Черта пройдена. Уклоняюсь от удара нацеленного мне в голову, ударяю девушку ногой по лицу, и извернувшись ударяю её в колени, она падает, крича от боли. Самая смелая из них, наша «Пташка», испуганно пытается сбежать, но я дергаю её за волосы и разворачиваю к себе, и её голова почти любя здоровается с моим коленом. Она визжит, и мне хочется её заткнуть, краем глаза вижу, что третья девушка поднимается, и хочет придти на помощь моей «Пташке», я хватаю обладательницу каштановых волос крепче, и кидаю под ноги её приспешнице, сбивая этим телом другую девушку с ног. Желание их ещё больше покалечить растёт в геометрической прогрессии. Я бы сделала.
— Рей! — голос брата раздаётся слишком близко, он подлетает ко мне, и зажав в кольцо своими руками не даёт мне вырваться, — Рей, хватит, всё хорошо!
Я вырываюсь, хочу продолжить. Злость ещё во мне. Но ещё перед собой вижу красную шевелюру Акаши, меня это пугает. Его алые глаза смотрят на меня, почти что с удивлением. Ни кто не ожидал, что я сорвусь именно сейчас. Рио понимает что перестала сопротивляться, и обнимает меня, позволяя мне уткнутся носом в его грудь и тихо плакать. Он гладит меня по голове, пытаясь успокоить. Я понимаю что натворила. Я покалечила этих девушек. Они этого не заслужили.
— Я не хотела, Рио, не хотела… — захлёбываясь слезами шепчу я, утыкаясь в пиджак брата, — Я не хотела, — срывающемся голосом произношу я, всё ещё находясь на грани истерики. Брат заботливо гладит меня по голове, шепча что-то. Слов я не разбираю. Заплаканными глазами смотрю на своё «творение». Девушки сидят в одной кучи, корчась от боли, у той «Пташки», видимо сломан нос, у другой внушительно опухла вся правая сторона лица, из рассечённой губы течёт кровь. У ещё одной по щекам текут слёзы от боли, ей очень хорошо досталось по спине. Видимо, там будет очень большая гематома. Та, что что получила удар в колени, гордо корчится от боли в ногах и сломанного носа. На против них стоит Акаши, практически испепеляя их взглядом. Он понимает, я не виновата.
— Если кто-то из Вас что-то кому-то скажет, то сегодня покажется Вам раем, — холодно чеканит Акаши, но от его голоса даже у меня по спине пробегает внушительный табун мурашек. Страшно. Его ужасные алые глаза смотрят на меня, на моё лицо. Что-то не так. В голове сразу отдаётся болью. Когда это меня успели ударить по голове? Прикладываю руку к больному месту, и пальцы мгновенно становятся мокрыми и липкими. Кровь. Когда это произошло? Я не помню практически ничего.
— Курихара, отведи свою сестру в медкабинет, — слышу я прежде, чем начинаю терять сознание. Я привыкла уже. Закрывая глаза, вижу Акаши. Точнее, его до жути странный взгляд.
В сознание я прихожу, но больничной койке в медкабинете. Рио сидит около кровати, бездумно листая какой-то журнал. Когда он понимает что я очнулась и собираюсь встать, то валит меня обратно на жёсткий матрац, заставляя остаться на нём. Как ни странно, я помню. Помню что случилось. Это редкость, с учётом того, что почти всегда после приступов агрессии я ничего не помню. Самые обыкновенные провалы в памяти.
— Молодец, монстрик, — с иронией произносит брат, специально употребляя прозвище «Монстрик», — Ты сегодня побила свой рекорд по количеству жертв.
— Ой да брось, они же живы, — отмахиваюсь я, в тайне надеясь что Рио не поймёт, что я сожалею о содеянном. Я ненавидела себя за то, что позволила себе любить. И та любовь, стала роковой во всех смыслах. Из-за неё я стала такой, из-за неё я стала Монстром. Я противна сама себе за это. Но не смотря на это, я продолжаю помнить о любви, когда любви больше нет. И не будет. Я поклялась сама себе. Если я снова полюблю, если всё снова повторится, то что останется от Меня? Я не знаю. И узнавать, тоже, не хочу.
— Тебе повезло, Рей, — говорит уже на полном серьёзе парень, — На твоей стороне Акаши — президент студсовета, иначе тебя бы ждало исключение из Ракудзана, и что ещё хуже, вскрылся бы твой диагноз. Если это вскроется, ты сама знаешь что будет.
— Знаю, — шепотом отвечаю я, зная горькую правду. С РПВ меня не возьмут не на какую работу. Кому нужен сотрудник, который может в любую минуту стать опасным для общества. Кому нужен ученик, который может покалечить других учеников. Печально признавать, но я опасный для общества человек. Я самый настоящий монстр.
С Маруямой я встречаюсь через несколько дней. Он поздравляет меня с тем, что я смогла получить такую хорошую возможность стать моделью. О чём, я собственно, никогда не мечтала. Я улыбаюсь, почти искренне, он видимо этого не понимает. Даже к лучшему, не придётся ему что-то объяснять. Я не рассказываю ему, что недавно покалечила девушек, я не говорю ему о том, что на фотосессию меня позвала Саюри Тиба, не говорю, что его злейший враг, единственный в школе, кто знает о моём прошлом. Мне так кажется… Единственное, по моему мнению, что ему можно сказать, так это то, что через 5 дней у меня день рождение. В мужской праздник, 23 февраля. Сначала над многие этим смеялись, но потом уже просто привыкли. Маруяма тоже не упускает возможности пошутить на эту тему, за что получает тычок под рёбра. Мы смеёмся. Впервые за несколько дней возникает чувство дежавю. Меня это пугает. Я ненавидела всем сердцем это проклятое чувство «Это уже было», потому что знала, что добром это не кончится.