— Рей, иди в душ, сейчас кушать будем, — заботливо воркует мама, хорошее настроение с утра редкость для неё. Папа фыркает, он не успевает на завтрак, наверное какие-то важные деловые переговоры. Он откровенно признавал, что не любит свою работу из-за того, что он может сорваться по важным делам в любую минуту. Но, его японское воспитание, заставляет его работать на благо семьи.
Сегодня 2 февраля, дата которую я буду помнить даже на смертном одре.
— Может быть ты лучше осталась дома, родители бы всё поняли? — спрашивает брат, когда мы ехали в автобусе. Я предпочитаю промолчать. Не хочу сегодня об этом говорить. Вчера меня оффицинально приняли в баскетбольный клуб, сегодня мой первый день. Сегодня я впервые буду следить за настоящим матчем. Впервые мне доверили это. Как пародоксально: замечательное событие, в такую ужасную дату.
В бассейне, который в этой школе был крытый, я поцапалась с двумя девочками из параллели, эти две наглые япошки смогли меня практически выбесить. Ну как почти, я столкнула их вводу, а потому ушла, несмотря на крики тренера. Мне было не до неё.
— Как долго ты хотела это скрывать? — голос Акаши раздаётся у меня за спиной. Прежде, чем мне хватает ума снять купальник. О чём он? Я не понимаю? Да и я слишком зла, чтобы что-то понимать.
— О чём Вы, Акаши-сан? — я действительно не понимаю. Но хочу узнать, о чём он.
— Расстройство прерывистой вспыльчивости, так ведь? — от его голоса и всего сказанного становиться дурно. Откуда он чёрт побери узнал об этом? Этого нет в моём личном деле, мы скрывали это очень долго, никто не знает об этом. Никто кроме семьи не знает.
— Откуда ты узнал? — мой голос в миг становиться таким же стальным как и у Акаши. Иногда мне кажется что помимо серьёзного психологического отклонения, у меня ещё и раздвоение личности.
— Неважно. — чеканит он, продолжая разговор, не стесняясь меня спрашивать о болезни, — Как давно это у тебя?
— Около года, — знаю что Акаши ничего не кому не скажет, просто некому. У такого как он, наверняка нет друзей. Я в этом просто уверенна. Да и если он смог найти это, то немудрено, что он сможет найти то что его интересует и без моей «помощи».
— Ясно, — говорит он безразлично, — Будь в зале сразу после уроков, я выдам тебе форму менеджера.
Уходит. Оставляя меня одну. Одну наедине с воспоминаниями. Пугающей действительностью и горькой правдой. Я — психически нездоровый человек. Расстройство прерывистой вспыльчивости или РПВ, заболевание которое у меня бы не когда не проявилось, если бы не случай годичной давности. У моего прадеда по папиной линии была склонность к этому заболеванию, оно передалось мне через 2 поколения. И по необъяснимым причинам, ген, который был рецессивным в моём организме, стал доминантным. Болезнь, которая передалась мне через кровь, взяла надо мной вверх. Всё изменилось в один день, 2 февраля, ровно год назад.
Смотря на эту девушку, Акаши и подумать не мог, что она психически не здорова. По-настоящему. Он понимал чёткую грань между тем, когда кто-то шутит на эту тему, а кто-то действительно уникальный социум. Он не удивился, узнав причину такого диагноза, он знал не понаслышке, что потеря самых близких и родных ломает. Он сам однажды потерял. Сам стал не менее уникальным социумом чем Курихара Рей, он знал ещё одну девушку. С таким же диагнозом, как и у него. Но это была уже совсем другая история.
Он понимал отчётливо и ясно, впрочем как и всегда, что она не заменит Аоки Хоши на посту менеджера. Этой девочке просто не хватит опыта. В ней нет того, что было в Хоши. Талант. Огромный потенциал, который она была вынуждена похоронить в Тартарах. Акаши улыбается, вспоминая её. Ту, которую он, наверное, действительно смог полюбить.
Парень смотрит на идущею в тренерскую Курихару. На её лице явно читалось беспокойство и замешательство. Это были те эмоции, которых он и ждал он неё. Слишком предсказуемо и до безумия не интересно. Акаши только в очередной раз доказал себе, что он всегда прав. И что эта девушка, самая обыкновенная. В ней не было ничего особенного, самая обычная, выделяющаяся из толпы только внешностью, да фигурой. Почему из всего его окружения Маруяма выбрал её, он, пока что, не понимал.
А зачем её вообще взяли на этот матч? Ей там было делать нечего. Не смотря на их поражение на Зимнем кубке, их команда по прежнему оставалась самой сильной, ведь титул «Императоры созидания» не дают просто так. Они проиграли, но остались непобедимы. Зачем брать её на матч, где они заведомо победители? Чтобы в очередной раз доказать что она будет работать с монстрами? Она ведь не на столько глупа, чтобы не понимать этого. Уж в этом Акаши был уверен. И знал что не ошибается.
Я смотрела за матчем и не могла поверить. Это был всего лишь второй состав, но даже их сила была по настоящему ужасающей. Я знала что Ракудзан называют самой сильной командой, но чтобы они были на столько сильны. Это невероятно. Команда противника сокрушена с позорным для них счётом. Впрочем. Сидящий слева от меня Акаши, ничего им не говорит. Краткое «Хорошая игра», было единственное что он сказал. А потом просто ушёл. Теперь я поняла. Первый и второй состав, между ними стоит высокая непреодолимая преграда из зависти, и морального унижения. Думаю, попадая во второй состав они уже не в состояние выбраться от туда. Что же этого стоило ожидать. Чем-то напоминает мне Тейко. Хотя там не училась, но я знала о их системе. Домой я прихожу ужасно вымотанная. Я даже не понимаю почему. Ужинаю с семьёй и сразу ложусь спать. Уроки делать нет никакого желания.
— Рей, вот скажи, зачем ты села на сушку*? — спрашивает Аой когда мы сидим перед началом уроков на подоконнике. А я лишь пожимаю плечами. И вправду зачем? Я не бодибилдер и не профессиональный спортсмен. Хотя ответ очень просто, мне нравится это.
— Захотела, — улыбнувшись отвечаю я. Замечаю идущее по коридору Тибу, на которой просто лица не было. Грустная, невыспавшаяся. Что это с ней? Хотя меня и просили держатся от неё подальше, не думаю, что она мне враг.
— Саю, ты чего такая грустная? — интересуется Аой у блондинки, когда подходит к нам. Девушка тяжко вздыхает, но отвечает на вопрос подруги:
— Мне до завтра нужно найти модель для съёмок! — с такой тоской и отчаяньем в голосе говорит блондинка, что мне становится её очень жалко. Хотя, всего лишь на несколько мгновений.
— А в чём проблема? — глупо интересуюсь я, не понимая в чём подвох.
— Где я найду модель моего возраста с телом профессионального спортсмена, да ещё и девушку? — истерично пищит девушка смотря на меня. А потом что-то на неё находит и она смотрит на меня изучающим взглядом. Девушка резко сдёргивает меня с подоконника и смотрит уже на мои ноги, — Кажется я нашла! Сколько кубиков?
— Ну допустим четыре, — с недоверием отвечаю я. Хотя на самом деле их почти все шесть, я ещё работаю над прессом, хотя после трёх недель на сушке я почти достигла желаемого результата.
— Отлично! — девушка задорно хлопает в ладоши, почти прыгая от счастья. Аой тихо говорит мне что теперь я влипла. Но я поздно понимаю насколько сильно. Остается только тихо матерится на родном языке. Безвыходное положение. Тиба начинает набирать чей-то номер на сенсорном экране, ногти с идеальным маникюром неприятно стучат по стеклу. Мне нравилась эта школа. она мне чем-то напоминала российские школы. Не для кого не секрет, что в японских школах запрещено практически любое выделения себя из общества. Красить волосы, пользоваться косметикой, никакого маникюра. Но, в этой школе это было не под запретом. Обучение здесь стоило огромных денег, и руководство просто не видело смысла что-то запрещать. Да и здесь учились такие люди, которые сами знали меру. Я не разу не видела здесь девушку, которая одевалась не подобающе или вызывающе. Что и следовало доказать. Блондинка с кем-то оживлённо беседует, её лицо озаряет самодовольная улыбка и сбросив вызов, она начинает рассказывает о том, что мне предстоит пережить.