Расколотое на две части воинство уже не слушалось никаких команд, паника росла и некогда грозные русы начали разбегаться, а то и сдаваться в плен. Фактически шло не сражение, а избиение, но у нас нет выхода. Милость победителя к добру не приведёт, так что пленных передадим волхвам (они знают что с ними делать). Да и какое может быть милосердие к тем, кто пришёл насиловать наших женщин, грабить наш народ и убивать нас. Не работает американская логика класса «ничего личного — всего лишь бизнес». Как и другое оправдание: «Это не мы такие — жизнь такая!» И христианская мораль о всепрощении и милосердии не проканает в нашем регионе. Никто не будет подставлять собственный зад, после того, как его ударили по щеке. Сульдизм не признаёт таких извращений логики и морали.
Те, кто успел добраться до ладей, уходил на вёслах к порогам, но опять возникла проблема. Там оказались отлично бронированные воины, которые что-то бросали в ладьи и те, при попадании, быстро разгорались. Как назло, лучники кончились на подступах к гроду, так что не было возможности наказать врагов. Оставалось лишь прибавить ходу, чтобы побыстрее пройти пороги. В итоге, спаслись лишь десятка два судёнышек.
Неизвестно откуда они узнали про Сольцы, но когда дружно прибыли туда, чтобы хоть солью разжиться, то попали под обстрел обычных лучников из полутагмы защитников. Попытка штурмовать крепость привела к дополнительным потерям. Самые разумные из русов плюнули на столь негостеприимные места и отбыли в Ловать, чтобы пограбить тех, кого до этого ограбили. Остальные так и полегли за идею, не сумев её воплотить в жизнь.
Глава 10
О, поле, поле, кто тебя… Кровавый пир… Сколько пафосных фраз придумано человечеством для прикрытия чудовищности войны.
— И сколько бабла потрачено… — подводит итоги Валерий Иванович.
— А сколько трофеев взято? — возражает Борисов, — все болты и стрелы вырезаны из погибших.
Цинизм вполне естественен, так как действительно жутко смотреть на результат нашей многолетней подготовки к войне, которая была нужна, но нежелательна. Только как запретить всем другим грабить, вместо того чтобы зарабатывать экономически? Явно, что произошло не последнее сражение в нашей жизни. Поэтому стараемся стряхнуть с себя побыстрее негативные ощущения.
Учинённый разгром слишком сильно ослабил Киев, лишив город в первую очередь лидера. Это только считается, что незаменимых нет, так как История для будущего всегда выглядит вкратце. Там тот же Киев то русские завоёвывали, то Литва, то Польша… Однако в 9-ом веке Литвой ещё и не пахнет, как и Польшей и ещё долго пахнуть не будет, как и Русью Великой.
— Хорош морализаторствовать, Гром, давай дальше жить, — поставили меня на место старики.
Они правы, жизнь продолжается, да и краткосрочная война практически никак не сказалась на текущем быте Приволховья. Пришли… увидели… отхватили… Стрелы и болты, потраченные на убиение, практически полностью вернулись на своё место (по крайней мере, наконечники). Трофейные доспехи разошлись в соответствии с их качеством: лучшие отправлены в наши арсеналы, совсем простенькие будут розданы охотникам, а средние…
— Пару тысяч выдадим добровольцам, которых в Луку отправим, — сразу поставил условие старшина, — идею следует воплотить в жизнь в этом году.
— Действительно, Андрей, судя по реакции окружающих для создания эксклава в верховьях Ловати самое время.
— Валерий Иванович, так может хоть одну качественную тагму придадим, чтобы добровольцев сдерживали от беспредела?
Не хочется портить себе имидж явно захватническим проектом, точнее, излишним беспределом.
— А кого во главе поставим, Водима или более вменяемого назначим?
Да уж, та ещё проблема. Юра и Костя явно привязаны к Плескову и Ингваргроду, Алексей где-то далеко к Белому морю прорывается, Артём княжит у весинов (но в Провиденье на Онеге, а не на самом Белозере). Остаются лишь Мартовы, но жаль их в такую рискованную даль отправлять, уж лучше пусть поблизости будут. Других наших тем более не след подставлять.
— Так может Урвальда отправим? — подал идею Вольфович, — парень явно лоялен и продолжает учиться, совсем на дана не похож. Хорошим правителем Луки станет, кроме того и отделиться, и предать не сможет, во многом от нас зависит, а своя родня далеко за морями.