Спустя месяцы мы уничтожили эту заразу. И в одном из последних рейдов мой отряд натолкнулся на глубокую пещеру, из глубины которой несло таким знакомым запахом пришельцев. Не задумываясь, мы кинулись вниз, желая поскорее уничтожить эту мерзость и вернуться домой. Быстро расправившись с тремя прятавшимися особями, мы обнаружили какую-то заброшенную лабораторию. Не найдя в ней ничего интересного, мы уже отправились на выход, как меня будто что-то легко толкнуло в спину. Обернувшись, я заметил неясный свет, что испускала стена. Поддавшись любопытству, я дотронулся до нее, и вдруг в её поверхности открылась ниша, в которой и стояла эта бутылка. И чем пристальней я всматривался в нее, тем сильнее мне хотелось ее забрать. Спрятав ее в пространственный карман, я никому не сказал о находке, решив, что попробую ее в день страшной битвы. Но, почему бы не открыть ее сейчас и не выпить за то, чтобы старые обиды забылись, рассеялись, как утренний туман после восхода солнца? По-моему, достойный повод… Что скажете?
—Наливай, — буравя жадным взглядом бутылку, сказал Уриэль, облизнувшись в предвкушении. Влад же просто поставил свой стакан рядом с ней. Бояться сил не было, а желание попробовать древнюю хрень перевесило все доводы разума.
Пробка с легким хлопком покинула горлышко, и в стаканы полилась слегка светящаяся жидкость светло-синего цвета. В воздухе разлился аромат, напомнивший восточные специи.
Зажмурившись, компания опрокинула в себя стаканы, и все замерли в ожидании.
По вкусу загадочная жидкость напоминала вишневый компот, но рванула в организме подобно бомбе. Казалось, каждая клетка закричала от удовольствия. Влад четко увидел эфирные потоки, что их окружали, какие-то завихрения возле ангела и демона, увидел себя, будто со стороны, в коконе силы. Миг — и это ощущение прошло.
Ангел же, как впрочем и демон, сидели со скисшими лицами, явно пытаясь удержать рвотные позывы.
—Ну и дрянь, — разочарованно выдохнул Уриэль. — Хуже ничего в жизни не пил!
—Согласен, — поддержал демон, сморщившись, раскатисто рыгнул, и схватив бутылку, собрался ее выкинуть.
Раненым зверем Влад метнулся к нему и, вырвав бутылку из лап демона, присосался к горлышку с такой страстью, будто к губам любимой, успев увидеть огромное изумление на рожах собутыльников. С трудом оторвавшись от мгновенно опустевшего сосуда, он уставился на них, пытаясь собрать глаза в кучу.
—О-о-ох, как же меня вставило! — довольно произнес он. — Ну что, братва, пьем?! Или день пропал коту под хвост?!..
Глазам ворвавшейся на территорию коттеджа группе быстрого реагирования во главе с ректором предстала сюрреалистичная картина: Человек!.. Ангел!!.. и Демон!!!.. напившиеся до изумления, орали похабную песню, стуча стаканами ей в такт.
… Как нас вставило,
как нас вставило,
как нас вставило, боже!..
Как нас вставило,
как нас вставило —
чтоб вас так вставило тоже…
Отважные воины племени Мбвага
не подозревают о трусах,
у них вообще до хуя отваги,
а хуй теряется в небесах.
Индейские воины курят трубки,
в них забивая трусы англичан,
у них луженые желудки,
а яйца тугие, как барабан.
Как нас вставило,
как нас вставило,
как нас вставило, боже!..
Как нас вставило,
как нас вставило —
чтоб вас так вставило тоже…
Исландские воины щеголяют
в трусах из рыбьей чешуи,
при виде противника оголяют
пропахшие рыбой мечи свои.
Еврейские воины носят пейсы,
заслоняющие трусы,
еврейские воины строят пабы,
куда заходят ирландские псы.
Как нас вставило,
как нас вставило,
как нас вставило, боже!..
Как нас вставило,
как нас вставило —
чтоб вас так вставило тоже…
Татарские воины жрут конину,
сверкая трусами по всем степям.
Татарский воин — такая скотина,
все, кроме конины, ему по хуям.
Славянские воины всех отымеют,
невзирая на трусы,
они вообще ни на что не взирают,
кроме водки и колбасы…. (песня о псах и трусах)
— Это что тут происходит?! — заорал ректор, поймав себя на мысли, что невольно начал подпевать этим алкоголикам.
—Уважаемый ректор… — поднялся, пошатнувшись, Влад. Потом, о чем-то задумавшись, пробормотал, — да и похер! — и плюхнулся на место.
При виде пришедших ангел с демоном заметно оживились.
—О-о-о-о, я вижу у вас в глазах склонность к самопожертвованию, — заявил Уриэль, нежно заглядывая в глаза Алле Евгеньевне и беря ее за руку. — От вас так и веет чистотой и таинством причастия. Ваше одухотворенное лицо навевает мне мысли о вечности и бренности бытия смертных…