Да, обе богаты. И обе щедры. И обе любят не скромную благотворительность, а такое швыряние денег, чтобы весь город об этом говорил долго и на все голоса. Скажем, устроила Арритиса в честь заезжей столичной поэтессы прием для городской знати на борту корабля. Аштвинна на это ответила покупкой занавеса для театра – а бархатный занавес, расшитый серебром и украшенный серебряными кистями, стоит таких денег, что зрители до сих пор встречают рукоплесканиями супругу Хранителя, когда она появляется в своей ложе.
Сейчас вроде бы «рыжая кукла» притихла, дала возможность Аштвинне спокойно уйти в хозяйственные заботы.
И вдруг...
Конечно, Аштвинна знала, что в столице будет большое празднество. Тридцатый день рождения короля Джангилара, круглая дата, расцвет зрелости! Еще бы Аштвинне этого не знать! Сама ведь мужа в дорогу собирает, не перекладывает это важное дело на рабынь. Ульфанш звал жену с собой – отказалась. Не любит она дальние поездки и чужие праздники.
А тут вдруг узнала, что владелец верфей тоже едет в столицу. И Арритиса верещит на весь Аршмир: какой бы подарок подобрать для государя? Чтоб не просто дорогой был, дорогих вещиц ему и так надарят. Надо что-то редкое найти, неповторимое, да желательно бы с изображением дракона – король-то из Клана Дракона, так чтоб в подарке был намек! Дело нешуточное, на кону честь Аршмира!
Вот эти-то слова – про честь Аршмира – больно задели Аштвинну. Чего это рыжая кукла встает за честь города? Это дело супруги Хранителя!
До сих пор Аштвинне было безразлично, что там муж подарит королю. Какой-нибудь драгоценный кинжал... или меч... или что там мужчины дарят друг другу?
Но теперь она не могла успокоиться. Нельзя было позволить, чтобы Арритиса и ее муженек обошли Ульфанша.
А потому Аштвинна, принарядившись, собралась с визитами по подругам. Хоть одна да проболтается, что вредная карлица замыслила поднести Дракону.
Спускаясь по лестнице, Аштвинна стала свидетельницей неприятной сценки.
Два дворцовых стражника теснили к выходу прилично одетого человека, похожего на средней руки лавочника, а секретарь Хранителя шел следом и устало говорил:
– Во-первых, как вам уж было сказано, просители посещают дворец через другую дверь, боковую...
– Я там был! – вырываясь из рук стражников, кричал посетитель. – Меня там и слушать не стали! Мне к самому Хранителю...
– Во-вторых, вам уже объяснили, что с вашим делом нужно в Дом Стражи...
– Но это касается короля!.. – прокричал шумный посетитель – и тут его вытолкали за двери.
Если бы не слова «касается короля», Аштвинна выбросила бы эту встречу из головы. Но тут – заинтересовалась. Жестом подозвала секретаря:
– Что за человек, о чем он просит?
– Вздорный тип, госпожа моя. У него украли какую-то ценную вещь, так он второй день пытается пробиться напрямик к Хранителю.
– А почему он поминает короля?
– Вбил себе в голову, что украденная вещь достойна лишь государя. Он, мол, собирался предложить ее Хранителю для подарка Дракону, так она неповторима и прекрасна.
– В подарок? Дракону? – Аштвинна выпрямилась во весь свой невеликий росточек, сверкнула глазами. – Догнать! Вернуть! Привести ко мне! Немедленно!
* * *
– Это вы, барышни, правильно сделали, что ко мне в лавку зашли, – добродушно приговаривал старый сапожник. – Если юная госпожа хочет ходить по городу в одной простыне – да пускай ходит, беды в том нету. А вот босиком – это другое, это нельзя, я вам как сапожник говорю... Ну вот! Совсем другая ножка стала!
– Да! – с опаской откликнулась Июми. – Совсем другая нога, как будто не моя! Как в этом ходить? Подошва не гнется...
– Гнется! – перебил ее сапожник. – Это же не крестьянская долбленка!
– И эта штука под пяткой...
– Это каблук, – объяснила Авита. – Невысокий. Привыкай. В Аршмире босиком не ходят даже рабы.
– Это точно! – подтвердил сапожник.
От распахнутой двери за этой сценой наблюдала Милеста. Актриса случайно встретила на улице Авиту и ее странную спутницу, заинтересовалась, выслушала быстрые объяснения Авиты и предложила «бедной девочке» свою помощь. От рассказа об изгнанной богине Милеста просто отмахнулась: ребенок про себя еще и не такое может сочинить. Девочка? Девочка. Чужеземка? Еще какая! Родные есть? Нету. Ну и всё, нужно ее одеть, обуть и накормить, а не слушать сказки про островных богов и богинь.
И сейчас Милеста вмешалась с толковым советом:
– А нет ли у вас, уважаемый, обуви на наррабанский манер? Они там носят башмачки – подметка кожаная, верх бархатный.
– Таких у меня нет, – развел руками сапожник. – Зато есть другая наррабанская штучка. Подметка тоже кожаная – гнется, барышни, еще как гнется! Каблука почитай что нет – плоский такой. А верх сплетен из кожаных ремней, и что хорошо – его можно затянуть на любую ножку, хоть на большую, хоть на маленькую. Ну-ка, где они у меня... Мне танцовщица из Наррабанских Хором принесла свою пару в починку. Я починить-то починил, а сам такие же сшил, просто из интереса... Вот!
Он опустился на колено и принялся зашнуровывать на ножке Июми необычную обувь.
Милеста, глядя в раскрытую на улицу дверь, негромко сказала Авите:
– О, глянь-ка, Нуроса мимо идет.
– Где? – заинтересовалась Авита. И добавила с неожиданной даже для себя злостью: – Ишь, как вырядилась!
Июми без особого интереса тоже бросила взгляд на улицу.
– Глянь-ка, разве плохо? – спросил сапожник, поднявшись.
Девочка неловко прошлась по лавке:
– Как будто кто-то держит меня за ноги... Но удобнее, чем те, другие. Спасибо тебе, мастер. И вам спасибо, старшие сестры.
– Вот и славно! – обрадовалась Авита, развязывая кошелек. – Пойдем ко мне, подгоним ей платье по фигуре... Да, еще в мелочную лавку надо зайти.
– Зачем?
– Я для Июми на случай ветреной погоды купила накидку...
– Ой, покажи... Красивая! С меховой оторочкой! Ну ты расщедрилась!
– Кончай смущать девочку...
Июми чуть усмехнулась: она и не думала смущаться.
Авита продолжала:
– Чего ж не купить, если у «лис» отличное жалование, а мне еще торговец зерном заплатил за портрет внучки... Только накидка без завязок, к ней брошка-застежка нужна. Знаешь, такие, дугой изогнутые...
– Ой, не люблю их, они всегда расстегиваются, когда не надо. Лучше купи такую, с крючочками, что за ткань цепляются. Вот как у Арризара. Видела? Серебряная, на ней еще кошка нарисована.
– Видела. Но там не кошка, а человечек.
– Какой еще человечек? Кошка. И хвост трубой.
– Человечек. И ничего у него не трубой.
– А давай поспорим! – загорелась Милеста. – На моток наррабанского кружева, а?
– С кем споришь? Я художница, у меня глаз верный.
– Боишься?
– Кто, я? Принято! На моток кружева! Июми, ты свидетель! И пошли уже ко мне домой, а то у нас девочка голодная! Закажем в соседней харчевне большой-пребольшой пирог, чтоб на всех хватило.
– Но раз ты покупала для Июми вещи, то пирог заказываю я! И не спорь!
Авита и Милеста чувствовали себя девочками, которым подарили замечательную живую куклу – ее можно было наряжать, причесывать и кормить!
А Июми глядела на них добродушным, снисходительным взглядом: «Какие милые дикарочки, как трогательно они мне поклоняются!»
* * *
– Это она? – спросил Ларш.
Райши-дэр не ответил. Он бережно, вдумчиво перелистывал тяжелый том – страницу за страницей.
Ларш пригласил наррабанца в свой кабинет, чтобы тот опознал книгу, найденную на столе убитого. И теперь десятник незаметно наблюдал за своим гостем. Ларш мог поклясться, что тот узнал книгу сразу, да и мудрено было бы не узнать по таким приметам. Не только переплет с вытисненной розой, но и оттиск перстня, и почерк переписчика...