Был у меня в прошлой жизни один знакомый, ну как, знакомый, так, приятель приятелей. Как-то он рассказал историю про своего дядю, что жаловался на жизнь. Когда, говорил он, я выковал меч, достойный лучших мастеров мира, никто не назвал меня «Василий — кузнец». Когда я один вытащил из грязи застрявший трактор, никто не назвал меня «Василий — силач». Но стоило мне по пьяни один раз трахнуть овцу, знаешь, как меня стали все называть?
Вот так и тут, Буран — хорошее быстро уходит в прошлое. А я не хочу оставить о себе воспоминания, как о похотливом самце.
Повернув ко мне голову, конь посмотрел на меня своим насмешливым взглядом, а потом вскочил и с громким ржанием кинулся в воду, обдав меня брызгами. Хорошо чувствуя его настроение, я понял, что этот предатель считает меня дураком, и разговаривать с таким дураком, выслушивая его бред, он больше не намерен.
Повернувшись, я посмотрел в ту сторону, куда удалилась девушка, а после оделся, достал из кольца спальный мешок и улегся в него. Если между нами и должно что-то произойти, это произойдет не сегодня. Завтра будет новый день, тогда и поговорим. Сейчас для меня на первом месте дело, ради которого я бросил семью. Про дела амурные будем думать после.
Уже засыпая, я почувствовал, как ко мне в спальник нырнуло гибкое девичье тело.
—Не хочешь меня, так хоть согрей, — пробормотала она, прижимаясь ко мне. Вздохнув, я обнял ее и погрузился в глубокий сон. Воздушные следилки, что я раскинул на много километров вокруг, не позволят никому подобраться к нам незамеченным, а значит, пока можно было расслабиться. Все равно на рассвете я собирался отправиться навстречу тем, кого послали за нами. А то, что гости будут, я не сомневался…
Проснулся я с жестким стояком, который упирался в прижавшуюся ко мне попку девушки. А моя рука крепко сжимала ее грудь, делая непроизвольные хватательные движения. Поборовшись с собой и усмирив внутреннего зверя, что требовал немедленно овладеть этим податливым телом, и надавав мысленно себе оплеух, чтобы прийти в себя, я тихо выскользнул из спальника. Мысли беспорядочно скакали, и мне требовалось срочно охладиться. Неуравновешенный бог Равновесия — это приговор для Вселенной! К тому же, мне следовало поторопиться. Воздух предупредил меня, что к нам скоро пожалуют гости. Сейчас они километрах в десяти от нас, но двигаются быстро. Значит, пора и мне выдвигаться.
Буран тщательно отыгрывал роль спящей лошади, при этом посматривая из-под полуопущенных век на меня, контролируя обстановку вокруг.
— Ты бы еще похрапел для правдоподобности! — заявил я ему. — Скоро, того и гляди, начнешь жевать траву и требовать кобылу для продления рода…
Наклонившись к воде, я принялся умываться и совершенно расслабился. Поэтому и не почувствовал, как этот засранец подкрался сзади и чувствительно пнул меня копытом, отчего я кувырком полетел в воду. Вынырнув с явным желанием надавать кому-то по хвостатой жопе, я увидел довольно удирающего коня, что с грацией танка ломанулся в кусты.
— Вот жеж гад! — тихо выругался я. — Теперь пешком топать на рандеву со встречающей делегацией!
Лететь я опасался, чтобы не насторожить раньше времени тех, кого послали за нами.
Уже выдвинувшись, я почувствовал на спине взгляд проснувшейся Мотидзуки.
— Я ухожу, чтобы уладить дело, ради которого я здесь. — произнёс я, не оборачиваясь. — После мы решим, как жить дальше, если ты захочешь что-то решать. Быть со мной из благодарности или желания спастись — не самая хорошая идея. И к тому же смертельно опасная. Так что прими мой совет — как только тьма спадет, дождитесь появления императорских войск и возвращайтесь вместе с ними домой. Прощай.
Резко ускорившись и перейдя на легкоступ, я побежал догонять Бурана, который, впрочем, не отходил далеко, двигаясь в нужном направлении. Быстро его нагнав, я уселся сверху и принялся слушать воздух. Уже буквально через пару минут у меня была полная информация о тех, кто явился за нами. Отряд из пятидесяти человек, состоящий из одержимых. Каждый из них добровольно принял тьму, благодаря этому сохранив часть души. Таких я не мог ненавидеть. Слабые люди, соблазнившиеся тенью силы. Они были достойны презрения или сочувствия, но никак не ненависти. Меня, походу, не узнали, иначе к встрече подготовились бы получше.