Но зверь мне попался странный. Не сидел, как обычный хищник, затаившись в поисках жертвы. А перемещался с места на место, периодически замирая на пару минут. Будто что-то гнало тварь вперед, заставляя игнорировать близкую опасность.
Рывок — и Тишка мчится куда-то в сторону, и залившись звонким лаем, смотрит вверх. Вижу на дереве едва заметную тень и с замирающим сердцем, едва переводя дыхание, подхожу ближе. Жестом отзываю заливающегося остервенелым лаем пса, рассматривая меж тем рысь, притаившуюся на суке и не спускающую настороженных глаз с собаки, ища удобной минуты, чтобы воспользоваться каким-нибудь нашим промахом и скрыться.
Затаив дыхание, сливаюсь с остриём стрелы, выцеливаю верную добычу… Еще мгновение — и пронзенная насквозь, рысь без чувств, без дыхания, с едва заметными судорогами, медленно падает с сучка на сучок, всем весом бьётся о землю прямо у лап дрожащего в нетерпении Тишки. Смотрю в ее затухающие глаза, в которых застыла одинокая слеза. В ней я вижу свое отражение, и на миг мне становится ее жалко… Взвалив тяжелую ношу на спину, я отправился обратно… Это была хорошая охота, достойная смерть для благородного зверя.
Миг — и тяжелые когти медведя — шатуна распарывают брюхо волчице.
Миг — и стрелка с ядом, выпущенная из духовой трубки, поражает обезьяну, и ее тело с тяжелым стуком падает на землю.
Миг — и тяжелые волчьи челюсти смыкаются на горле росомахи.
Миг — и в глаз огромной медведицы — панды попадает отравленная стрела, направленная умелой рукой охотника. Кровавая пена из пасти, да глаз наполненный болью — вот и все, что я вижу перед тем, как замрет ее дыхание…
Разрываю контакт и смотрю на повалившихся на пол девушек. Они плачут, у Ольги истерика…
— Ты убил нас!.. — голос Селены чуть дрожит.
— Убил, — коротко киваю я, — чтобы обрести силу, я пережил тысячи смертей, и только ваша вера в меня помогла мне не потерять свою суть. Теперь вы знаете свой страх и сумеете справиться с ним. Больше моего участия в вашей медитации не требуется. Каждый раз, когда вы будете погружаться в нее, к вам будет приходить образ врага, старающегося вас убить. И вы будете умирать раз за разом, пока не научитесь давать ему отпор. Он — всего лишь страх, вы сильнее. Пользуйтесь любой возможностью, чтобы его одолеть. Без этого поход в Серый лес вам заказан.
А теперь отдыхайте, а я пойду пройдусь. Вам пока покидать территорию дома запрещено. Не готовы вы еще к опасностям, что могут подстерегать вас за пределами его стен. Завтра займемся полноценными тренировками. Считайте сегодняшнюю разминкой.
Развернувшись, я вышел на улицу и прислонился лбом к прохладному столбу крыльца. Жалость к девушкам душила меня, но позволь я ей одержать верх, все тренировки пойдут насмарку.
— Все это ради них, — прошептал себе я и пошел к воротам. У меня еще были дела на острове…
Глава 4
Владислав Громов
Вскочив на верного Бурана, я отправился за ворота дома. Настроение было паршивым. Рисковать собой легче, чем близкими людьми. И пусть смерти девушек случались лишь в их медитации, все равно это было тяжело. Больше всего меня раздражало, что я там превращался в часть общего сценария, не имея возможности влиять на ход событий. И так будет продолжаться еще не раз, и я уже не могу вмешаться. Главное, чтобы они после всего пережитого меня не возненавидели.
Но с этим придется смириться, потому что иного способа обрести силы, кроме как провести их дорогой смерти, я не знал. Мне нужно было вымотать их настолько, чтобы в них проснулись внутренние резервы, и сила, пробудившись, сама пришла к ним на помощь. Значит, никакой жалости и никаких сомнений! Хотя, черт возьми, мне их все равно очень жалко…
Выехав за ворота, я нос к носу столкнулся с порубежниками, что возвращались с дальней заставы. Весело горланя песню про клен зеленый, которой я их в свое время и научил, они неспешно двигались вдоль улицы. При виде меня у многих из них на лицах расцвели радостные улыбки, а старший дозора, Василий, одним движением слетел с коня и кинулся обниматься. Именно с ним мы однажды бились спиной к спине против находников.
Тяжелый, как медведь, но ловкий, точно рысь, он в мгновенье ока сграбастал меня в объятья, хрустнув всеми моими костями.
— Пусти, мишка, раздавишь же, — прохрипел я, надеясь, что моя регенерация и сейчас не подведет.
Тем временем остальные воины тоже спешились, и пошла моя спина гулять по кругу. Каждый норовил испытать её на прочность новой порцией крепких объятий, хлопнуть по плечу или просто пожать руку. После этих обнимашек я нервно стал оглядываться, поневоле прикидывая в уме, как бы половчее удрать. Но, конечно, всерьез я так не думал, и тоже рад был их всех видеть. Наконец, когда с приветствиями было закончено, я обратил внимание на воина, что, вопреки остальным не стал покидать седла, и свысока сверлил меня злым взглядом. Присмотревшись, я понял, что это девушка, а вот лицо ее было мне незнакомо.