– Если не разглашать секретные материалы… на сегодняшний день существует двадцать пять государств с программами различной сложности, направленными на создание ядерного, биологического или химического оружия. Максимальная опасность могла бы исходить из этих политических регионов.
Эмма Норс нацарапала что-то на желтом листке блокнота и передала его помощнику Обета, который сразу положил его перед своим боссом.
Секунду спустя Обет сказал:
– Я полагаю, что, даже если это так, мы можем исключить Англию как источник угрозы из числа этих двадцати пяти политических регионов, на которые вы намекаете.
Он пожал плечами, улыбнулся публике и заставил своего пресс-секретаря остолбенеть, сымпровизировав:
– В конце концов счет в войнах у нас с ними два-ноль.
– Я не верю, что мы когда-либо сможем игнорировать возможную угрозу со стороны этого государства, – ответил Аллен.
– О… – сказал Обет.
Поймал сам себя.
– У меня больше нет вопросов, – сказал Обет.
Помощник что-то прошептал Эмме.
Председательствующий провозгласил:
– Сенатор Хандельман.
– Благодарю вас, – откликнулся Хандельман. – Мистер Аллен, не произошло ли каких-нибудь… событий, имеющих отношение к национальной безопасности, точнее, к тому, что находится в ведении управления, скажем, за последние две недели, о чем в комитет не была представлена сводка?
«Имеет в виду Фрэнка? – подумал Джон. – В чем же ловушка?»
Глава отдела по связям при ЦРУ Зелл и председатель согласились, что смерть чиновника среднего звена ЦРУ, классифицированная полицией как убийство шальной пулей, не должна нарушать давно запланированные обсуждения по делу ЦРУ. Кроме того, Аллен и председатель хотели избавить семью «жертвы города» от назойливого общественного внимания.
«Однако вряд ли Хандельман задал этот вопрос просто для того, чтобы что-нибудь записать в протоколе», – подумал Джон.
Не Хандельман – Эмма.
Аллен пожал плечами, взмахнув при этом очками.
– Кроме того, что представлено в комитет, а также в Белый дом в ежедневных обзорах, на данный момент я не могу припомнить ничего такого, что заставило бы меня ответить утвердительно на ваш вопрос.
«И этим ответом предал забвению происшедшее лишь вчера», – подумал Джон. Он понимал, что официальные ветры уже отнесли прочь судьбу Фрэнка.
Воспользовавшись удобным моментом, сенатор Обет улизнул со своего места, потихоньку пробравшись к выходу. Его помощник убрал табличку с фамилией сенатора.
«Возможно, важный звонок в Белый дом, – подумал Джон. – А может быть, звонок в офис с указанием принять превентивные меры прежде, чем посольство Британии заявит протест. А может быть, просто выпить кофе с пончиками – для пиццы еще слишком рано».
– Мистер Аллен, – сказал Хандельман, – мне хотелось бы обсудить практикуемую ЦРУ поддержку диктаторов и вождей, которые на поверку оказываются хуже врагов, которых мы боимся. ЦРУ создает монстров, подобных Франкенштейну.
– Сенатор, ЦРУ работает не на пустом месте, мы претворяем в жизнь политику, которую декларирует Белый дом и за которой следит конгресс.
– Трактуя ее при этом довольно широко, – возразил Хандельман. – Я размышляю о миллионах долларов налогоплательщиков, которые мы потратили на Панамского диктатора Мануэля Норьегу. После чего мы были вынуждены послать восемьдесят второй воздушно-десантный полк, чтобы арестовать его как поставщика наркотиков, отравлявшего нашу молодежь. Можем ли мы быть уверены, что текущие программы ЦРУ не направлены на взращивание еще более ужасных монстров?
– Сенатор, задача ЦРУ состоит не в том, чтобы производить монстров. Мы под вашим контролем проводим политику, которая, не стану отрицать, иногда сопряжена с риском. Возможно, вам необходимо проявлять больше бдительности.
– Благодарю вас за такое мнение. – Хандельман перевел дыхание. – Вы знакомы с террористом Ахмедом Наралом?
Сенатор Бауман дернулся, как марионетка, приведенная в движение.
– Обвиняемым в терроризме, – уточнил Аллен.
Сенатор Хандельман нахмурился:
– Обвиняемым?
– За пределами политической семантики, – сказал Аллен, – по крайней мере мы в ЦРУ верим в американские принципы, гарантирующие человеку обеспечение его прав, и личность, которую вы назвали…
– Ахмед Нарал!
– …никогда ни в одном государстве не была обвинена в терроризме.
– Он сам публично признал себя таковым!
– Я не уверен, что улавливаю суть вашего вопроса.
– Вы осведомлены, что Ахмед Нарал был найден мертвым в Бейруте девять дней назад? Ни в одном из рапортов, полученных из вашего управления, не упоминался этот факт.
– Средства массовой информации передавали из этого региона, что человек, который, возможно, был, а возможно, и не был Ахмедом Наралом, обнаружен мертвым в меблированных комнатах, так?
– Он был обнаружен плавающим в ванне крови. Вскрытые вены. Предположительно самоубийство.
– Управление не обсуждает причины смерти, переданные иностранной прессой, но так как мы не обследовали тело, мы не можем с уверенностью утверждать, что умерший был Ахмедом Наралом.
– Но вы думаете, что это он?
– Это наша рабочая версия по этому делу.
– А как насчет сообщения каирской газеты, что Нарал получал финансирование и помощь от ЦРУ и что в различные периоды времени, когда он был активным террористом, он был также включен и в ведомость управления?
– Мне кажется, эти беспочвенные заявления появились также и в «Нью-Йорк таймс». Само собой разумеется, из соображений безопасности управление никогда не подтверждало и не отрицало подлинность этих статей дохода.
– Вы не сделаете исключение даже для конгресса?
Председательствующий прервал:
– Мистер Хандельман, вы вторгаетесь в области, в которые, по существующим правилам, свидетели не могут и не должны углубляться.
– Я прошу прощения, господин председатель, – сказал Хандельман. – Я всего лишь пытался помочь свидетелю связать мои предыдущие вопросы о неразумных действиях в области тайной политики с конкретными примерами.
– Гипотетическими примерами, – прервал свидетель.
– Давайте говорить конкретно, – призвал Хандельман. – Продолжим. Как может ЦРУ, которое было создано для ведения «холодной войны», выполнять адекватную разведывательную роль и сейчас, после ее окончания?
– Это ключевой вопрос, сенатор. Сотрудничая с вашим комитетом, мы провели опрос среди всех ветвей власти, мы просили всех потребителей нашей информации перечислить, какие виды разведывательной информации они получали, в чем, по их мнению, они не нуждались, что они хотели бы получать от нас еще. Ни одна категория разведывательной деятельности не была отброшена. Мы просили классифицировать собранные данные по ста восьмидесяти шести отдельным категориям – на шесть категорий больше, чем в прошлый раз.
«Началось, – подумал Джон, – вести дебаты, оперируя количеством параметров, которые ты контролируешь».
– Мы эволюционирующая организация, – продолжил Аллен. – Мы всегда находимся в поиске новых путей, позволяющих нам делать то, что мы делаем, еще лучше. Я напомню вам, что это дало нам возможность победить в «холодной войне», я думаю, вы можете гордиться той динамикой, с которой меняется наше ведомство.
Эмма склонилась вперед, указывая Хандельману на один из листков с обзорами.
– Под «нам», – сказал Хандельман, – я полагаю, вы подразумеваете Америку и остальной Запад и под «победой», я полагаю, вы подразумеваете, что наша политическая и экономическая система опрокинула Советы, при этом обе стороны воздержались от уничтожения мира при помощи ядерного оружия.
– Как хорошо известно сенатору, – возразил Аллен, – предположения лишь затушевывают реальность, реальность, которая творит историю, а человечество будет оспаривать историю до тех пор, пока оно будет существовать. Важно, что ЦРУ всегда оперативно реагирует на то, что мир преподносит нам, и что все пожелания конгресса и Белого дома оперативно исполняются.
– Хороший бросок, – сказал Хандельман.
– Благодарю.